Один день Ивана Денисова - стр. 24

P.S. Запись из дневника космонавта:

«Моим самым ярким впечатлением от пребывания в космосе (и я знаю, что я в этом не одинок) стало созерцание совершенно неземной красоты Земли. В этом есть что-то удивительно парадоксальное – рваться в космос, чтобы оттуда увидеть, что во всей Вселенной нет ничего более прекрасного, чем та планета, которую мы так рвемся покинуть. Но стоит вернуться на Землю и повариться немного в нашем земном соку и… и снова начинаешь мечтать о космосе».

Иван, о космосе вовсе не мечтавший, напомню, вышел из инета. Он взглянул на часы – без десяти четыре. И тут на Ивана снова накатила волна страха, причем волна столь высокая, столь властная, что магический круг еле-еле сдерживал навалившуюся угрозу. «Да что это со мной? – подумал он про себя. – Чего я вдруг испугался?» Он хотел встать из-за компа, но не мог; он не мог избавиться от невыносимого ощущения нависшей опасности, от страха не то перед неминуемым несчастьем, не то перед близкой смертью, – от предчувствия беды, которое, без сомнения, есть признак еще не распознанного недуга, тлеющего в крови, в самых недрах его существа54. Сейчас явится нечто и уничтожит его. Что явится? Как уничтожит? Ерунда какая-то. И все-таки он должен был сделать что-то, что предотвратит грядущую беду. Но для начала надо было установить источник угрозы – придать ей хоть какую-то форму. Гулливер, гуигнгнмы, Толстой… Толстой… Горячо. Сказка. Работать головой. Крестьянин, ожидающий, когда ему покажут, что это такое – работать головой. Крестьянин ли? И что за сказка? Что в точности за сказка, и что именно в ней произошло? «Это, что ли, меня так напугало? Что я не могу вспомнить, в каком произведении Толстого говорится о работе головой, и говорится ли? В этом всё дело?» Нет, едва ли дело было в этом, или едва ли в этом было «всё дело», но тем не менее он опять почувствовал, что близок к разгадке, что еще немного – и он окажется на острове Табор и найдет своего капитана Гранта. А еще он почувствовал настоятельнейшую потребность всё же разобраться с тем, что именно и где в точности говорилось у Толстого. Потребность эта была императивна не менее, чем не осознаваемая им самим потребность Льва Абалкина запустить действие некоего никому не понятного процесса. Льву Абалкину его действия стоили жизни – чего-то будут стоить Ивану его действия и каковы они должны быть? Да, но я думаю, что всё же надо сказать несколько дополнительных слов про Льва Абалкина. Многие, конечно, читали «Жука в муравейнике», многие, да не все55. Конечно, у нас, в России, «Жука» читали почти все (думающие люди, – а к другим я и не обращаюсь), но где-нибудь за границей, думаю, с творчеством Стругацких знакомы много хуже, а на иностранного читателя я рассчитываю ничуть не меньше, чем на отечественного (а может, и поменьше). Опять-таки и о будущем я не забываю – а все ли в будущем вспомнят о том, кто такой Лев Абалкин и как он жил? Увы, но я в этом не уверен. Поэтому подстрахуюсь.

Итак, в некотором царстве, в некотором государстве, а выражаясь точнее – в далеком будущем, при обследовании одной небольшой планетки было найдено некое громоздкое устройство, при дальнейшем изучении оказавшееся чем-то вроде инкубатора, содержавшего в себе тринадцать оплодотворенных яйцеклеток вида хомо сапиенс. Пока люди долго думали, что им делать с этой странной находкой, яйцеклетки, недолго думая, начали делиться. В общем, из тринадцати яйцеклеток появилось тринадцать людей – «подкидышей», как их называли. Подкинула подкидышей, как считалось, некая сверхцивилизация «странников» – цивилизация, цели которой были никому не ясны; никто не мог даже определиться и с тем, следует ли их считать друзьями или врагами человечества. Подкинули «подарочек» – и думай, что теперь с ним делать. Фокусники сверх-развитые, чтоб их… Но и это еще не всё. В инкубаторе нашли не только яйцеклетки, но и ящик из янтарина, а в нем – тринадцать серых круглых дисков с непонятными значками на них. И вот, когда тринадцать деток-подкидышей начали подрастать, то в определенном возрасте у каждого из них на сгибе локтя появилось нечто вроде родинки в форме… да-да, в форме этих самых таинственных значков. Между дисками и подкидышами была какая-то связь, а сами диски после этого открытия начали называть «детонаторами». Говоря литературным языком: «тринадцать загорелых, исцарапанных бомб с веселым гиканьем носятся по-над речками и лазают по деревьям в разных концах Земного шара, а здесь, в двух шагах, тринадцать детонаторов к ним в зловещей тишине ждут своего часа»