Одержимый и Любовь - стр. 17
— Привет, — Мирон из-за спины достаёт букетик.
Маленькие светло-розовые розы, ирисы и какие-то зелёные листочки. Чудо! Улыбку не скрыть. А парень доволен моей реакции. Хочется кинуться ему на шею, ткнуться в щёку и поцеловать…
— Спасибо, — восторженно рассматриваю букет, закрываю квартиру. — Куда пойдём?
— Куда скажешь, можно ближе к центру.
— Да, там много людей, — соглашаюсь я и надеваю шляпу. Букет забирает всё моё внимание, я его нюхаю. — Стоп!!! Он завянет. Вернёмся, я поставлю его в вазу!
— Хорошо, — улыбается Мирон.
Так лучше. Гале покажу, поэтому возвращаюсь в квартиру. Мирон заходит следом, всё рассматривает. Принюхивается, у меня пахнет выпечкой. Но мои пирожные я ему предлагать не буду. Не стоит ему знать, что я пеку.
— Ты ведь с девчонками живёшь? — спрашивает он и умиляется глядя на нашу с Галей комнату.
— Да, — я ставлю вазу с букетом на стол. — А ты с кем?
— Я в общаге с Клёпой, это мой сосед по комнате.
Мы выходим из квартиры.
— А где ты учишься? Извини. Я ничего не знаю, общаюсь только с Лесей и Галей.
Мы выходим на лестничную площадку, соблюдаем дистанцию. Замечаю, что он волнуется, прячет руки за спиной. Этот жест я знаю.
Наш классный руководитель Владимир Амосович так делал, когда к нему девушки приближались. Он у нас был несчастным. Здоровый крепкий мужчина, к которому неравнодушно относились женщины всех возрастов. Некоторые девчонки признавались ему в любви. Так что учитель прятал руки за спину, когда к нему девчонка подходила.
Знак: трогать нельзя.
Меня трогать нельзя? Даже обидно.
— В институте. Автотранспортный.
— Где?!
В меня не сразу укладывается его ответ.
— Ты хочешь сказать, что у тебя четвёртый курс… Высшее образование?
— Да.
Вот тебе и плоские извилины. Я смеюсь, ошарашенная такой новостью. Мирон Корсаров получает высшее образование! Этот мир меняется на глазах.
Мы уже на улице, где светит яркое солнце и слепит глаза. Обжигает кожу. Пахнет городским летом с выхлопными газами и молодой листвой.
Он рад, что я смеюсь. Смотрит восторженно. Его глаза остаются тёмно-карими, потому что над ними нависают суровые широкие брови. На самом деле он красив настолько, что я бы его сфоткала и послала в какой-нибудь журнал на обложку. От этого радостно, потому что у меня есть шанс заполучить этого парня, и грустно, что на него заглядываются девчонки.
Идём по улице, и я вижу, как на него смотрят. Он привлекательный.
— Работаешь? — продолжаю я разговор, потому что Мирон в моём присутствии сильно теряется, это заметно. Он свои руки расцепляет и вытирает об джинсы. Ладони потеют. Взгляд от меня устремляется вдаль, под острыми скулами играют желваки.
— В автомастерской, неполный день. Я не оформлен. Так больше получить можно.
Продолжаю его разглядывать. Пока идём, чуть приближаюсь к нему. Всегда любил в гаражах пропадать, так и пошёл по своей линии. У него одежда не из дешёвых, значит, хорошо зарабатывает.
— Можно на автобусе или пешком дойдём? — Мирон продолжает стесняться, его щёки, подогретые солнцем, краснеют.
— Лучше подъехать, жарко, — говорю я.
Надо говорить ещё и ещё. Мы стесняемся, плотину надо пробивать, иначе он уйдёт к какой-нибудь болтушке. Такого сцапают сразу. За такого ещё биться придётся.
Мы сворачиваем между домами в тихий закоулок. Можно срезать до остановки. И в тени пройти. Я знаю это место, Мирон идёт за мной. Чувствую, что он напряжен, останавливается.