Одержимые войной. Доля - стр. 64
Их шестеро. Все из разных частей. Старший лейтенант Угрюмов, старший сержант Локтев, сержант Кулик по прозвищу Кубик, полученному за неправдоподобно квадратную фигуру, на которую не подобрать обмундирования на вещскладе, а может, за некоторую угловатость в движениях, и трое рядовых – совершенно «безбашенный», но надёжный парень носатый грузин Габуния по прозвищу Гоблин, земляк старлея Мишка Вятич, которому при его фамилии и прозвища придумывать не стали, и вспыльчивый Жека Прохоров, кого звали когда Прохор, когда Порох. Впереди ещё четыре дня на этом склоне в ожидании какого-то каравана, который приказано задержать и уничтожить. Как только появятся, немедленно вызывать подкрепление, чтоб уж наверняка. Работка, в общем, грязная. При этом старлей так и не раскололся, что за груз там такой. Сказано только, что выйти живыми из ущелья «духи» не должны. Груз не жечь. Захватить либо оставить «спецуре», а та вылетит немедленно по уничтожении каравана.
Дима привык относиться к приказам как к данности. Не вдаваясь в подробности, не ища в них особого смысла. Даже вполне естественное любопытство молодого человека сумел притушить. Сказано – груз не жечь, значит, есть у командиров какой-то в нем интерес. Может, там карты вражеских штабов, сведения об агентурной сети в провинции или новые образцы супер-оружия. Обидно только, что вчера засветились, пришлось принять бой. Если те, что в караване, люди серьёзные, наверняка уже предупреждены о засаде. Ущелье и так-то место известное, недаром на входе и выходе сдвоенные блок-посты! Впрочем, может, за четыре дня и не пройдёт никто. И трофеи достанутся сменщикам. Ну и черт с ними! Одной медалью больше, одной меньше…
Он лежит в распадке за грядой серых камней и внимательно наблюдает, как меняются цвета ущелья. Солнце ещё невысоко, но уже напекает. Хорошо, от прямых лучей его прикрывает сверху мощный уступ, впрочем, он же таит и некоторую опасность. За ним легко может спрятаться аж трое «духов». Утешает лишь одно: сверху они почти наверняка не подойдут. Там почти отвесная стена, а дальше – язык ледника, достающий до края обрыва, отчего раз в два-три дня вниз, в ручей, срываются подтаявшие ледяные глыбы. Когда в первый раз он услышал за спиной оглушительный треск, душа в пятки ушла. Подумалось: «Вот и конец, с тылу зашли, гады!» Хотя и боя не было, и вообще никого кругом. Автоматическая реакция на звук. Хорошо, сообразил не открыть огня на шум. Всмотрелся в сгущающиеся сумерки. Спасибо старлею, объяснил, что к чему, сам бы не понял, хоть и альпинист.
Сейчас пригреет, и нависший над пропастью очередной кусок обязательно скоро оторвется и полетит вниз. Теперь в этом неожиданности не будет. Ещё вчера Дима приметил наросший козырек. От звуков давешней перестрелки не оторвало, но под нещадными лучами горного солнца сорвётся. Старший сержант потягивается, разминая затёкшие суставы, и вспоминает, что ещё не завтракал. На выезде, сколько бы дней ни продолжался рейд, питание, в основном, личная забота каждого. Сухой паёк есть. Кашеваров и дневальных нет. Рассчитывай сам, когда и сколько, чтобы подкрепить силы, если, конечно, нет приказа экономить. Локтев разворачивает вещмешок, аккуратно вынимает две галеты, выдавливает из тюбика жирную массу, заменяющую масло и сыр, и делает глоток из фляги с солоноватой водой. Откусывает подобие бутерброда. Ещё глоток. Потом горлышко плотно завинчивается. Воду нужно экономить всегда.