Одержимость мажора. Прокурорская дочка - стр. 7

Фотограф делает несколько кадров, потом оглядывается по сторонам, как будто кого-то ищет. Его взгляд падает на меня, и на лице молодого бородатого мужчины расплывается улыбка.

– Подружку невесты нужно поставить с левой стороны, – произносит он и показывает мне направление. Я хмурюсь, заметив, что там стоит Захар.

– А можно вместо него поставить кого-то другого? – спрашиваю.

– Можно, конечно, – кивает он. – Но рядом с ним ты будешь смотреться наиболее гармонично. Смотри, у него даже в кармане платок в цвет твоего платья.

Чертов Исаков! Платок у него в цвет, зараза такая!

Раздраженно выдохнув, иду в ту сторону и становлюсь в паре шагов от демона, рядом с которым предпочла бы вообще никогда не стоять.

– Скажешь хоть слово, – цежу так тихо, чтобы услышал только Захар, – и я тебя прибью.

Он только усмехается в ответ. Видимо, боится угроз Плахова о том, что тот прикончит того, кто испортит его свадьбу.

– Положи руку ему на плечо, – говорит мне фотограф. – А ты обними ее за талию, – командует он Захаром.

Мы с Исаковым смотрим друг на друга. Он – с улыбкой, а я – с дергающейся от злости верхней губой. И Захар уже протягивает руку, чтобы обнять меня за талию, как сказал фотограф, но тот внезапно меняет свое мнение.

– Погоди, не так! – восклицает он, а я с облегчением выдыхаю. – Как тебя зовут?

– Захар, – отзывается Исаков.

– Захар, встань вполоборота и пускай… Как твое имя? – обращается уже ко мне.

– Кудрявая, – смеется Захар, а я заряжаю ему ладонью в плечо.

– Придурок, – шиплю. – Римма, – а это уже громче для фотографа.

– Красивое имя, – улыбается он.

Исаков сразу мрачнеет. Густые брови съезжаются к переносице, а полные губы превращаются в тонкую линию. Мне даже кажется, что я слышу рык, зарождающийся где-то у него в груди.

– Чуть энергичнее, – грубо бросает Захар. – Невеста в своем платье на солнце упреет.

– Вьебу, Зак, – тихо говорит Лев, не поворачивая головы.

– Итак, Захар, – снова подает голос фотограф. – Ты становишься вполоборота, Римма упирается своим плечом в твое. Ребята, несите мундштук! – выкрикивает он своим ассистентам.

– Я не курю, – предостерегаю фотографа.

– Это не обязательно, Римма, – кокетливым голосом отвечает тот, и на моем лице расплывается улыбка. – Это всего лишь антураж для полноты образа. Курить при этом совсем не обязательно.

Мне подают длинный черный мундштук с прикуренной сигаретой, а когда Исаков становится вполоборота, я прижимаюсь своим к его плечу.

– Когда вся эта муть закончится, – произносит Захар тихо, – я этому фотографу вырву глаза и язык за то, что так смотрит на тебя.

– Ты больной, – шиплю я.

– Конечно, больной. Здоровый бы в тебя…

Я резко оборачиваюсь, и его речь прерывается. Не может быть, чтобы он имел в виду то, что я подумала.

– Что ты хотел сказать? – спрашиваю и чувствую, как заходится мое сердце от волнения.

Римма

– Смотри в кадр, Кудрявая, – грубо произносит Исаков, и я перевожу взгляд на объектив. Не знаю, какое выражение лица он запечатлеется на этом снимке, но незаконченная фраза Захара эхом звенит у меня в голове.

После фотосессии начинается сам праздник. На нем большая часть гостей нашего возраста, так что нам всем удается круто оторваться. До позднего вечера мы тусим под диджейские треки, при этом успевая участвовать в каких-то дурацких конкурсах, организованных Ксенией, и заливаться алкоголем.