Одержимость мажора. Прокурорская дочка - стр. 3
– Тащусь от твоего запаха, – хрипло произносит он. – Только духи немного мешают. Так ты не ответила. Кончаешь со своим парнем?
Он спрашивает это так, что я сейчас кончу с ним, ей-богу!
Приходится сжать бедра, чтобы ослабить пульсацию.
Черт возьми, да я же ненавижу его!
– М-м-м… – стонет он и ведет носом по моей скуле.
Упершись руками в его плечи, пытаюсь оттолкнуть, но эту гору не сдвинуть. Какой-то монолит, а не парень.
– Отойди от меня! Мне тяжело дышать!
– Оу, я заставляю тебя задыхаться? – игриво бормочет Исаков.
– Да! Твоя туалетная вода воняет, ясно?!
Он негромко, хрипло смеется, а я опять вся в чертовых мурашках.
Ну как так может возбуждать придурок, которого я люто ненавижу?! Прямо до зубовного скрежета!
– Ты заведена, Няшка, – говорит он, используя прозвище, которое меня бесит наравне с Кудрявой. – Заведена так, что тебя аж трясет всю. Смотри, все руки в мурашках и соски торчат.
– Это от ярости, придурок! – выплевываю и опять пытаюсь оттолкнуть Захара.
– Как мириться будем, Кудрявая? – спрашивает и, упершись ладонями в дверь по бокам от моей головы, заглядывает мне в глаза.
Ну вот почему они у него такие пронзительные? Я как будто каждый раз теряюсь, сталкиваясь с Исаковым взглядами.
Давай, Римма! Ты сильная! Независимая! Какая там еще?.. В общем, какая-то, которой должно хватить силы и дерзости, чтобы отшить мудака.
– А мы не будем, ясно? – отвечаю твердо и снова задираю подбородок. – Я не собираюсь с тобой общаться. Просто сделаем вид, что нас друг для друга не существует. Тогда мы не испортим друзьям свадьбу, и твой корнишон продолжит болтаться у тебя между ног.
– Корнишон, да? – хмыкает Захар. После этого хватает меня за талию и так резко впечатывает в свое тело, что выбивает из него весь воздух вместе с негромким “ох”. Исаков понижает голос и произносит следующие слова прямо в мои губы: – Я буду трахать тебя этим корнишоном так, что ты будешь на стены лезть, Няшка. Голос будешь срывать, подыхать будешь. А потом просить еще и еще.
– Ты ко мне… – не успеваю договорить, когда Захар вжимается в мое бедро своей твердой дубиной.
Сглатываю и чувствую, как ярко и мощно вспыхивает мое лицо, когда я осознаю масштабы… трагедии. У него там в этих великолепно сидящих брюках такое… Ну нет. Теперь я его не только ненавижу, но еще и боюсь. Я этого монстра-переростка к себе никогда не подпущу! Ни за что!
– Я к тебе… – напоминает мне Захар незаконченную фразу.
– Никогда не прикоснешься, – шиплю я.
– Уже приксаюсь, – произносит он, понижая голос еще больше. А потом сжимает руку на моей талии практически до хруста костей. – И еще, – добавляет, и вторая его рука ложится на мое бедро.
– Пусти меня немедленно! – рычу и пытаюсь его оттолкнуть. Меня накрывает волной паники, когда я чувствую, как ткань моего длинного платья ползет вверх. – Захар! Я не давала согласия! Остановись!
– Блядь, ты даже отказываешь так сексуально, что у меня ствол сейчас брюки порвет, – бормочет он и целует мое обнаженное плечо.
Лямка платья медленно скатывается по коже и почти падает, но я вовремя успеваю вернуть ее на место, задевая пальцами губы этого нахала. Он тут же прихватывает мой указательный палец зубами. А у меня от этого дикого и какого-то дурацкого жеста все тело вздрагивает.
– Отпусти меня, – уже прошу, а не приказываю. – Я обещаю не портить праздник и не ругаться с тобой. По крайней, мере, сегодня. Можешь сказать своему другу, что я буду вести себя хорошо.