Одержимость мажора. Прокурорская дочка - стр. 27

Фыркнув, со злостью цежу свой коктейль, прошивая яростным взглядом наглого засранца Исакова. Скашиваю взгляд на роскошный букет пионов. Он немножко успокаивает. Но совсем чуть-чуть. Это почти даже не считается.

– Что ж, бурная у вас история. Но зная мою внучку, Захар, могу сказать, что вам придется пройти еще немало испытаний на пути к алтарю.

Давлюсь своим Аперолем, выпучив глаза, глядя на бабушку.

– Какому еще алтарю? – откашливаясь, сиплю я.

Зато Исаков, зараза, светится, как медный тазик. Такой, на каком он впилился в столб.

– Ради нее я готов ползти по раскаленным углям, – произносит он, забавляясь.

– Поверьте, это покажется вам легкой прогулкой. Вы знакомы с отцом Риммы?

– Пока еще нет.

– Что ж, тогда тренируйтесь сначала на углях. Мой сын чрезмерно подозрителен и считает, что ни один молодой человек не достоин его жемчужины.

– Могу себе представить, – усмехается Исаков.

– Давайте поедим, – предлагает бабушка, когда замечает, как к нашему столику приближаются официанты с заказанными блюдами.

Во время обеда бабушка пускается в воспоминания. Потом расспрашивает Захара о том, кто его родители. Он ловко уходит от правды, назвав отца бизнесменом, а мать домохозяйкой. О ней я и правда ничего не знаю, а вот слава о его преступнике-отце облетела всю страну. Но я тоже не раскрываю правду о семье Исакова. Не мое это дело, да и вообще. Все равно я не собираюсь даже допускать мысль об отношениях с Захаром.

– А вообще, Захар, – говорит бабушка, вырывая меня из задумчивости. Оказывается, я пропустила немаленькую часть их беседы, поймав ее только за хвост. – Чтобы покорить сердце девушки, ее не надо дергать за косички. Струны души послужат этой высокой цели намного лучше.

– Какие струны? – спрашиваю, чувствуя себя идиоткой.

– Души, – поясняет бабуля, окинув меня пытливым взглядом.

– Прошу прощения, – говорит Захар и, показав свой вибрирующий телефон, отходит от столика, направляясь в сторону туалетов.

– Какой симпатичный молодой человек. Почему бы тебе не простить его?

Перевожу взгляд на бабулю и, хмурясь, вглядываюсь в ее лицо.

– Ты серьезно?

– Римма, ты всегда слишком сильно драматизируешь, – отмахивается бабуля. – Не так страшна эта ситуация, как ты ее малюешь. Уверена в этом.

– Ба, я из-за него ногу сломала!

– А он целую машину, чтобы ты осталась жива.

– Ему вообще запрещен въезд в эту часть города, так что сам виноват.

– О, уже нахмурилась, – шутливо говорит бабушка. – Но я согласна, мужчина должен пройти с десяток испытаний, чтобы поцеловать тебя в щечку. Я уж не говорю о других преференциях. Но хорош парень. Что тут говорить? Я б дала.

– Ба! – ахаю в шоке.

– А что? – она изящно дергает плечом и допивает остатки второго бокала просекко. – Тебе сейчас только кажется, что жизнь чертовски длинная, и ты успеешь испытать всю гамму эмоций.  Но не успеешь моргнуть глазом, как пойдут дети, пеленки, ипотеки… А, нет, тебе это не светит. Ипотека, в смысле. Работа, быт, пенсия. И ты потом ка-а-ак осознаешь, что для самых крутых впечатлений у тебя уже не хватит здоровья. Так что пробуй самое интересное уже сейчас. Потом будет не до этого.

Я с отвисшей челюстью слушаю бабулю, не веря в то, что она говорит все это. В смысле, я всегда знала, что она у меня неординарная и все такое. Но чтобы вот так буквально толкать меня в объятия безбашенного мажора…