Очкарик - стр. 74
Крайнув оглядел веселящуюся публику и сказал:
– Мы поляки и имеем право здесь находиться. Мы живем в свободном государстве. – А потом обратился к попу: – Это открытое мероприятие. Батюшка не имеет права нас выгонять.
Слово «батюшка» он особенно подчеркнул.
Поп покраснел.
– Только не хулиганить, пожалуйста. – И отошел в сторону.
– А кто здесь хулиганит? – Крайнув загадочно улыбнулся. И добавил на несколько тонов громче: – Ваши зрители.
В толпе националистов раздался ропот.
– Вы за них отвечаете, – заявил священник. И улыбнулся:
– Я надеюсь, мы договорились, пан Лех?
– За кого вы меня принимаете? – Крайнув с достоинством военачальника пошагал в первый ряд. Занял центральное место напротив приглашенных гостей и удовлетворенно подал знак остальным. Мариуш и Яуген наблюдали, как толпа хулиганов молча вливается в зал и распределяется вдоль стен, словно отряд охраны на футбольном матче. Никто из них не сел, но ни у кого не было в руках палки или иного оружия. Только сосредоточенные мины бритоголовых говорили о готовности к атаке. В зале воцарилась тишина. Притихшие националисты казались гораздо более опасными. Самые смелые из белорусов не решались даже пикнуть. Погас свет, появились титры, из динамиков громыхнули первые такты военного марша. Вдруг пленка оборвалась, повисла тишина. Снова загорелся свет.
Воспользовавшись паузой, Мариуш выложил фото колонны скинов на своей страничке и удовлетворенно наблюдал, как стремительно растет число лайков. Яуген еще перед выходом отключил звук в своем телефоне и положил камеру на колени, незаметно нажав на кнопку записи. Он напряженно пытался понять, как могут развиваться события. Толпа была очень большая, а хайнувские патриоты представляли собой горстку учащихся гимназии да пару пэтэушников, которым больше хотелось выпустить пар во время драки, чем бороться за идею. Яуген знал их всех и видел сейчас в зале.
Его беспокоило другое: в сегодняшнем сопровождении Крайнува присутствовали визитеры из Белостока, Вельска Подляского и даже Кракова. Спортсмены-нацисты. Люди, которым наплевать на патриотические ценности и которые просто любят помахать кулаками. Яуген знал об этом лучше, чем кто-либо другой, потому что год назад снимал о них фильм для одного телеканала. Он провел рядом с ними почти полгода и знал их методы. Поэтому сейчас, глядя на тесную колонну бритоголовых вдоль стены «Шахтера», он чувствовал, что пахнет жареным. Даже если сегодня у них получится выйти целыми из этой переделки, то взрыв все равно неизбежен. Это лишь вопрос времени. Они с Мариушем решили поговорить об этом по дороге в Вельск. Его нюх подсказывал ему, что вскоре о маленьком городке под названием Хайнувка услышит вся страна. И на этот раз дело будет не в фестивале церковной музыки на телеканале «Полония». Это будет прайм-тайм. Все информационные программы будут греметь лишь об этом, а в бегущих строках появится надпись: польско-белорусская война. Он был в этом почти уверен.
Корч уже, видимо, вышел из Фейсбука, потому что махал телефоном перед глазами Яугена, а лицо его совсем побелело.
– Что? – прошипел он.
– Полиция была здесь, но уже уехала. Ищут какую-то подозреваемую, – пояснил Мариуш. – Только бы стекла в машине не разбили. Отец меня убьет.
– В случае чего, все будет снято. – Яуген развалился в кресле и показал, будто снимает на камеру.