Очищение. Рикошет - стр. 24
– Оболонь я пробовал на передке. Еще украинские Staropramen и Bud, – Виктор взял одну из бутылок, ловко сковырнул пробку ножом, приложился прямо к горлышку и, с удовлетворенным видом отвалившись на скамейку, обвел довольным взглядом ухоженную усадьбу. – Холодненькое. Хорошо.
– Да уж, – инструктор налил еще по полрюмки. – Давай, чтобы в это «хорошо» не прилетели Томагавки.
– А что, могут?
– Еще пару месяцев назад я был уверен, что не могут. Теперь, как в том фильме, меня терзают смутные сомнения.
– В победе сомневаешься? – насторожился Виктор.
– А какая она для тебя, победа?
– В смысле какая. Нам хохлов победить надо.
– С хохлами все ясно. Но что, по-твоему, должно произойти, чтобы ты сказал: «Ура! Мы победили».
– Когда до польской границы дойдем, тогда и ура, – наемник отпил еще пива из бутылки и взялся за жареное ребро.
– До границы значит, – внимательно посмотрел на него Серый. – Ты на передке с середины мая. Ты видел, как хохлы воюют?
– Видел. Есть, конечно, никчемное мясо вроде мобилизованных или свежих теробороновцев. Но нацбаты и регулярные ВСУ – конкретные черти. Дерутся хорошо. Так только русские могут воевать. Возьми хотя бы Азовсталь. Если б там были поляки или какие-нибудь немцы-румыны, сдались бы под таким давлением через неделю. А тут два месяца выкурить из-под земли не могли. Нацистские фанатики с засранными мозгами, ни дать ни взять.
– Ты это верно про Мариуполь, – согласился инструктор. – И про засранные мозги верно, и про то, что так могут воевать только русские. Самое хреновое, что за восемь лет хохлам мозги промыли до такой степени, что, будучи русскими, они ненавидят нас лютой ненавистью. И это стержень их идеологии. За свою ненависть к нам они готовы терпеть лишения, воевать и умирать. Я вот видел ролик с передка. Там под Херсоном наши морпехи окружили в посадке взвод ВСУ, связались по рации с их командиром. Говорят, сдавайтесь, а то, нахрен, накроем всех артой. А те им – русские не сдаются. Понимаешь. Русские не сдаются. Ну всех там в посадке «градами» в фарш и перемололи. А теперь подумай. Население Мариуполя меньше полумиллиона. Мы возились с ним три месяца. В Днепре почти миллион. В Харькове полтора. В Киеве за три. Как брать эти города при таком уровне ненависти населения к русским. И это мы говорим о левобережье, которое настоящие хохлы с правого берега и западенцы с Галитчины и Украиной-то не считают.
– Наши деды в Отечественную как-то ведь брали.
– Брали. Потому что на это была политическая воля – раз. Потому что уровень мотивации у солдат был другой – два. И потому что оккупированное население было за нас – три. Потому что вся страна от мала до велика, от глухого села до столицы работала на победу – четыре. Как ты сам видишь, сейчас все, мягко говоря, немного не так. Политическая воля просматривается слабо. Уход от Киева и постоянные намеки на переговоры и договорняки мотивации в окопах не добавляют. А про мобилизацию общества и экономики я вообще говорить не хочу. Когда одна половина страны воюет, а вторая кайфует; когда на передке порой не хватает самого необходимого, а по ТВ все про скидки на всякое ненужное дерьмо и про «руки-загребуки»; когда вместо того, чтобы поставить в войска тепловизоры и коптеры, некоторые наши богачи за четыре месяца с начала СВО купили почти четыреста Бентли по полтора ляма