Очередь за солнцем. Откровения дна - стр. 3

ЛеПреконс понимающе кивнул головой и пошел к выходу.

Барон вернулся через сорок минут в превосходном расположении духа. Он даже напевал себе под нос какой-то немудреный мотивчик – Гренобельский централ, ветер северный, этапом на Клермон, зла немеряно…

За ним шли двое конвоиров и вели невысокого мужичка с лицом, на котором отпечатались все человеческие пороки, начиная от похоти и заканчивая чревоугодием. Видно было, что он нисколько не смущен обстановкой, в которой оказался, хотя заплывшие глазки так и зыркали по сторонам, подмечая малейшие детали. Был он одет в какие-то лохмотья, и от него доносилось стойкое зловоние, свидетельствующее о том, что подземные казематы – не самое комфортное место во Франции.

При виде каторжника Фил недовольно поморщился.

– Ну чего вы сюда притащили эту немытую образину? Надо было хоть водой его окатить, да переодеть.

Вертухаи смущенно переминались с ноги на ногу, но ЛеПреконс только ухмыльнулся и приказал.

– Вы двое, валите отсюда. А ты,—обратился он к приговоренному,– встань сюда и дыши через раз, а то, действительно, шмонит от тебя, как от тухлой селедки.

Фил нетерпеливо дождался, пока все выполнят распоряжения барона, и спросил у каторжника.

– Ну что, душегуб, реально имеешь что сказать, или будешь тут задвигать почем в Марселе рубероид?

Каторжник с достоинством откашлялся.

–Я, ваше благородие, отродясь фуфлыжником не был, за базар отвечаю. Реально тот фраер мне перед смертью душу свою излил. Он с храмовной братвой кентовался, хотя под ними не ходил, сам на сам был, как говорят, один на льдине. Просто уважали его, он для них пару делюг провернул, вот они и порой подпускали его к своим темам.

Фил, пряча неподдельный интерес, небрежно спросил.

– Да что там за темы-то? Небось, как муслимам отомстить? Омар Шариф их наладил из Палестины, так они теперь не знают, как перед римскими пацанами отдуплиться.

Пренебрежительная гримаса пробежала по толстому лицу каторжника.

– Э, ваше благородие, ничего-то ты не знаешь. Реально, у тамплиеров везде свои люди, и в Галлии, и в Испании, они даже до России уже добрались, мутят, как Сибирь прибрать к рукам. Это же мафия настоящая,—он понизил голос: – La piovra. Ну, спрут, короче.

Фил усмехнулся.

– А ты прям знаешь? В общем так, землячок. Давай подробный расклад – что, где, когда, сколько и почему. И будешь жить, и я в долгу не останусь, баблеца тебе отсыплю. Попробуешь кружева тут выплетать, я тебя за язык подвешу. Ферштейн?

Тот согласно кивнул.

– Я, ваше благородие, все рамсы раскину. Прям вот с Жака Моля и начну. Прохвост он знатный, но как говорится на всякую хитрую дупу…

Разговор затянулся до глубокого вечера. Фил и барон уже давно не обращали внимания на запах от каторжника, да и сам он освоился вполне, тусуясь взад и вперед по залу, заложив руки за спину и рассказывая все новые и новые детали. Фил то и дело переглядывался с ЛеПреконсом, и видно было, что слова каторжника достигают своей цели, выстраивая определенную картину. На самом деле, Фил и раньше понимал, что тамплиеры не мелочь по карманам тырят, но только сейчас стал осознавать истинный масштаб этого организованного сообщества.

– А общак, общак-то свой они где держат? – ЛеПреконс как всегда старался проникнуть в самую суть.

– Вот точно я сказать тебе не могу, потому что не знаю, но этот тип мне базарил, что в замке Жака каждый месяц собираются бригадиры. Какой смысл в этом? Я не знаю, но, возможно, как раз и приносят на общее то, что поднимут за это время.