Очень страшная книга Уланы Зориной. Вечный покой. Зарисовки безумного мастера - стр. 12
Девушка колебалась недолго.
Зачем ей был дан этот дар, если она не сможет кому-то помочь?
Помогая другим, Велиана помогала себе. Разве можно смотреть и не вмешиваться, если знаешь, что можешь помочь. И она решилась.
Когда потрёпанный и помятый мужчина вернулся на своё место, она уверенно подсела к нему.
Не ожидавший чужого внимания мужчина вздрогнул. Повернулся лицом к ней, вскидывая в удивлении брови. «Ну?» – говорил его взгляд. Глубокий, печальный. Казалось, он видит её насквозь. Острым шилом пронзая душу. Выворачивая наизнанку. Девушка, растерявшись, застыла. Взгляд её с трудом оторвался от его глаз и скользнул ниже. К пухлым чувственным губам, мужественному подбородку и ямочке. Такой по-детски наивной. Кокетливой. И тревога отхлынула.
– Хочешь, погадаю? – поймала она его взгляд, и рука сама потянулась к чёрному локону.
– Погадай, – усмехнулся он, – только я про себя всё знаю. Одинокий волк по жизни я. Нет у меня семьи.
– Да ты не бойся. Меня Велиана зовут, – протянула она ему руку. Провела по тёплой ладони. Шершавой. Мужской. Вгляделась и… – Ты не наговаривай на себя. Тянется к тебе кровь родная. Нитью тонкой сияет.
Мужчина вздрогнул, как от пощёчины. Поспешно выдернул руку и, прижав ту к широкой груди, буркнул:
– Врёшь ты, – краска отхлынула от лица, желваки заходили. Он нервно пнул лежащую под ногами красную спортивную сумку и, оттянув ворот свитера, угрюмо уставился ей в глаза.
Велиана нахмурилась. – Правду говорю…
– Дочь моя погибла вместе с женой. Много лет уж прошло.
– Зря ты так, – отмахнулась девушка. Гладкий лоб прорезала морщинка. Неспешным движением руки она потёрла его, взъерошила чёлку, затем зачем-то опять пригладила. – Вроде взрослый уже. Жизнь прожил, – окинула она взглядом его лёгкую проседь. – Дорога тебе сейчас на Алтай, – прищурилась Велиана, – туда нить ведёт.
– Не понял… – брови мужчины взметнулись. – Алтай?
– А ты и не поймёшь, пока сам не проверишь. Что теряешь-то?
В глазах его некогда тусклых взметнулась надежда. Влажная, солёная, сверкающая.
– Алтай… – прошептал тот задумчиво. – Нет у меня никого там… Врёшь. Денег выманить хочешь! А вот шиш тебе! – скривился в порыве жгучей ярости он. И выставил перед собой дулю.
Откуда взялась эта внезапная ненависть, он сам не понял. Будто бы изнутри кто дёрнул его. Взбудоражил. Пробудил нелюбовь русского человека к малому этническом народу обманщиков. Однако цыганка и бровью не повела.
Губы девушки дрогнули. Она ясно увидела, как его крепкую шею обвивают ручонки. Детские, тёплые. И столько счастья плескается в этих сейчас печальных глазах, что у девушки спёрло дыхание. Любовь его скоротечная принесла плод нежданный, и теперь тянется к нему эта ниточка, сверкает, ярче солнышка. Манит, притягивает. Сулит покой и спасение.
Она окинула взглядом его сгорбленную фигуру, и сердце сжалось.
– Ты обязательно поезжай туда. Там твоё счастье.
Он поднял на цыганку блестящий взор, хотел было возразить, но осёкся. В чёрных озёрах острого взгляда плескалось великое знание. Глядя на эту девчонку, устыдился своего гнева. Понурился. Будто это она виновата… Напророчила… Наколдовала…
– Ты не прав, – она будто и не заметила его конфуза. – Новый Год – пора великих чудес!
Опустив голову, мужчина запустил руку в карман джинсов, явно нащупывая там, что-то важное.