Очень плохая история - стр. 15
Держась скованно, Дюран опустился на стул и положил перед собой руки. Их глаза встретились, и Ева почувствовала знакомый холодок.
– Рад вас видеть, Ева. Хорошо, что вы решили прийти.
Слова отчетливо раздавались в микрофоне, как будто перегородки не было вовсе. Голос Дюрана был немного хрипловатым, но звучным, он говорил размеренным тоном, ровно так, как и раньше. Он не улыбался, и выражение его лица не менялось.
– Опустим любезности, – сказала она с внезапным нетерпением, – давайте уж сразу к сути. Вы утверждаете, что меня подставили?
Дюран слегка кивнул:
– Так и есть. Могу предоставить вам доказательства. Не так уж трудно их было получить….
– Но, как я понимаю, вы хотите что-то взамен.
– Вы прямолинейны, как всегда.
Последовала пауза, во время которой Дюран беззастенчиво разглядывал ее.
– Вы прекрасно выглядите, Ева. – На губах его промелькнула улыбка, в данных обстоятельствах равносильная оскорблению.
– Не могу сказать того же о вас.
– Тюремный образ жизни мне не подходит. Но я не за этим вас попросил прийти. Вы верите в правосудие?
– И что значит этот вопрос?
– Сделайте одолжение, скажите.
– Разумеется верю.
– И тем не менее вы готовы допустить, что правосудие может совершать ошибки?
– Вы хотите сказать, что не убивали Станко Рупеча?
Дюран бросил на нее долгий взгляд. Потухшие темные глаза ничего не выражали. Затем послышался слабый усталый вздох.
– Нет. Речь не обо мне. Здесь, в Бельвю, сидит человек, сидит за преступление, которого он не совершал.
– Они все так говорят.
Дюран поднял руки, и Ева заметила, что даже ладони у него были желтого цвета.
– Не все. Я – нет, – без всяких эмоций возразил он. – Я сделал то, что сделал, и готов заплатить за это. Вот почему я не злобствую в отношении вас. Вы делали свою работу, и только. Но Шон Фаррелл не убивал. Ему просто пришили дело, а настоящий убийца гуляет на свободе.
– И какое отношение это имеет ко мне?
– Через несколько недель его дело будет пересмотрено. В этой помойке он провел десять адских лет, и теперь наконец остался последний шанс доказать, что он невиновен, или, по крайней мере, вскрыть подтасованные следствием факты. Есть люди, которые сейчас занимаются делом Шона, имея в виду защиту его интересов, но они плавают по поверхности. Им нужна помощь. Если в самое ближайшее время не выявится что-то новое, его ходатайство будет отклонено, и для Шона все будет кончено. Все надежды пойдут прахом. А это несправедливо.
Дюран, может, и хотел вложить страсть в свои слова, но ему не хватало энергии. Насколько Еве было известно, он был чужд альтруизма, и трудно было вообразить, что его действительно интересует чья-то судьба.
– А вам-то что до него?
– Мне? – переспросил он. – Я убежден, что он невиновен. Мы долго говорили с Шоном, и я навел кое-какие справки. Я полностью уверен, что он не совершал убийства. Полиция облажалась. Спешу добавить, речь не об MPS, так что не бросайтесь защищать своих. Все происходило не в Лондоне, а за его пределами, в одном из графств. Шон попался им на глаза, и они подогнали доказательства. Следователю было лень этим заниматься, а адвокаты оказались не лучше. Состряпали дело на скорую руку, поставили галочку и забыли о случившемся. Проблема, однако, в том, что они посадили не того человека.
– В жизни всякого дерьма хватает, роз никому не обещают, – кивнула Ева. – Но давайте все-таки ближе к делу: вы-то почему в это влезаете?