Очень короткие рассказы о главном - стр. 83
Когда случалась близость, то, помимо всплеска удивления и восторга, мужчина рождал в ней новые и новые ощущения. Она и не знала, что в течение шести лет можно ни разу не повториться. Мужчина заставлял её делать то, что раньше являлось плодом запретных и сладких мечтаний. Из её подсознания эти помыслы вырывались наружу, и не было пределов воображению, когда мужчина подчинял её оборотной стороне женских вожделений. Она становилась именно такой, какой хотела бы оказаться – безо всякого контроля или самоосуждения – и всё это доводило её до такого состояния, что, вспоминая затем происходившее, она сама не могла поверить, будто та улыбчивая и добропорядочная леди, в которую она теперь внешне превратилась, эта строгая и разумная мать семейства становится похотливой кошкой, без ограничений и запретов.
Именно потому, что состояние её перестало быть ей понятным, она захотела взять совет у одного из лучших психиатров; как говорили знающие люди, он был знатоком девиантных проявлений, выходящих за грань разумного. Теперь женщина ехала к нему, чтобы получить хоть какое-то представление о своём предполагаемом будущем.
Будущем – в самом предметном смысле слова, основанном на понятии «быть».
Она не обратилась бы за помощью к женщине или к специалисту, которого могла считать ровесником. Принимавший её профессор был добрым с виду стариком, который сразу же усадил её в мягкое кресло за небольшим столиком и угостил душистым чаем с печеньем и конфетами. Беседа, за которую она заплатила довольно серьёзные деньги, вылилась в тот разговор, которого она ждала все шесть лет, с тех пор как стала вести две параллельные жизни: одну – в семье с её обязанностями, а другую, с нескончаемыми, хоть и редкими праздниками – с любимым.
Вскоре профессор всё про неё узнал; он задавал вопросы, улыбался и вместе с ней пил чай. Женщине казалось, будто она говорит не с ним даже, а сама с собой. Когда она упомянула, что в качестве подарка на день рождения её отвезли в дельфинарий, одели в гидрокостюм и дали возможность целый час поиграть в воде с белугами и дельфином, который, упёршись носом в её пятки, катал её по акватории, а потом подкидывал ей носом мяч, чтобы она ловила и возвращала бы затем ему, притом что другой дельфин ревновал и всё время подплывал, переворачиваясь и требуя, чтобы ему погладили брюхо, – профессор, довольный, засмеялся и даже воскликнул: «Браво!»
Он сразу же сказал, что между близкими людьми не бывает извращений, только изощрения, а потом одобрительно кивал головой, когда женщина рассказывала, как её любимый, укутав её в тёплый плед и раскрыв томик Пушкина, читал ей последние главы из «Евгения Онегина», в которых Татьяна была уже взрослой дамой; и ещё про то, как однажды летом, сидя рядом с ней в машине и возвращаясь по трассе в город, мужчина попросил её снять блузку и лифчик, чтобы остаться за рулём фактически голышом, – так она и вела машину по улицам, посреди домов, пока они не свернули в парк и не остановились ветровым стеклом к кустарнику, а боковые стёкла машины были сильно тонированы; и ещё, как они однажды весной шли по улице, а на ней были надеты сапожки, длинное кашемировое, с поясом в талии, пальто, модель которого он сам ей нарисовал и они сшили его за две недели в ателье, – так вот, она шла в пальто и сапожках, а под пальто на ней ничего не было, только шарфик на шее в вырезе отворота, и на последнем этаже в какой-то парадной всё произошло необычно быстро, а снизу кто-то мог подняться и постоянно ездила кабина лифта; и ещё – зимой в бане он парил её веником, а потом заставил выйти, замотавшись простынёй, на улицу и нырнуть в прорубь, держась одной рукой за верёвку, а у женщины от холода сводило ноги, но это длилось недолго, на раз-два-три, она выскочила – и наступило блаженство, даже бросило словно бы в жар, и они бежали, прикрывшись простынями, обратно, а там он снова бил её в парилке вениками, потом дал выпить водки, всё закружилось, а в комнате отдыха ей делали массаж две красивые девчонки: