Очень короткие рассказы о главном - стр. 47
Пришлых построили и под конвоем вывели за деревню – кто в чём успел выбежать из вагончика. Вслед им дали залп, кого-то задело дробью, и тот гортанно закричал. Потом всё смолкло.
– Граждане, – выкрикнул во всеуслышание Павел, встав над толпой на лавке, – мы свободные люди! С сегодняшнего дня здесь командует казачий сход.
За это время Петра привели из дома, всё так же наряженного в папаху, штаны с лампасами и сапоги. Павел буквально выдернул его наверх, к себе на лавку, и, показывая толпе, объявил:
– Это наш атаман!
Он поднял руку Петра вверх, и тот увидел, что в руке у него зажата нагайка:
– Любо! – крикнул Павел. – Любо!!! – заорали молодые с разных концов площади, а за ними и те, кто постарше. Крик этот, ширясь, понёсся куда-то в заснеженную степь и, отзываясь эхом, долго не умолкал в вечерней тишине.
За два года всё изменилось радикально. Колхозных коров раздали в личные подворья, туда же развезли по три центнера комбикормов – бесплатно. Казачья община арендовала всю землю, ранее принадлежавшую колхозу, и земельный пай теперь оказалось невозможно продать на сторону без решения схода. Взамен каждый землевладелец получал от общины процент от урожая: все работали на всех.
Схему эту ещё в тюрьме придумал Пётр, она позволяла собрать остатки средств в кулак и организовать в селе новое производство. Молоко от коров собирали и отвозили на сепаратор, который давал доходы общине. Нерадивых хозяев пороли на площади, а кому и сколько давать плетей, решал сход – теперь туда выбирали по уму, а не кого придётся. При этом выпоротый обязан был поклониться и громко сказать: «Спасибо за науку!»
За счёт общих средств починили дороги. Матерям стали платить, когда те рожали детей. Новобрачным община строила новую избу, а от лихих людей защищала казачья стража. Впрочем, сейчас сюда никто и не совался, разве что из начальства кто-то заезжал – смотрел, как дела, и снова исчезал в никуда.
Петра стало не узнать. Он сидел в главном кабинете в здании, на котором красовалась вывеска «Атаманское правление», и занимался тем, о чём мечтал всю жизнь: экономическими расчётами. Становилось ясно, что нужно поставить в селе собственный тарный цех и налаживать сквозное производство, от комбикормов до магазина. Ещё нужны были мини-фермы и мясной цех. Теплицы для грибов. Цветники, чтобы перешибить голландские поставки в город. Собственный транспорт. Новая котельная.
Пётр отдавал распоряжения с вежливой улыбкой, но слушались его безоговорочно.
Осенью в селе организовали ярмарку. Торговали всем: от рукоделья до семян. Повозки стояли на выгоне, специально расчищенном для этих целей; машины, пыля, сворачивали с трассы – везли сюда, везли отсюда, и водители с недоумением смотрели на высаженные вдоль главной дороги ёлочки.
Соседние сёла загибались. Это – процветало.
Пётр ходил вдоль товарных рядов, самолично наблюдал за порядком. Штаны с лампасами и сапоги смотрелись теперь на нём вполне естественно, он даже отпустил небольшие усы – для солидности.
– Эй, атаман, когда на мне женишься? – кричали ему бойкие бабы, а он только ладонью отмахивался: охальницы!
Нос к носу он вдруг столкнулся с человеком, которого слишком хорошо знал.
– Оп!.. – сказал тот. – Юла, ты-то здесь откуда?! И штанишки на тебе чудные… Ну-ка сними, старое вспомним!