Очарование тьмы - стр. 51

Я присела на краешек кровати. Я так мало знала о том путешествии. Мать никогда мне о нем не рассказывала.

Мадам Рэтбоун пересекла комнату, затыкая духи пробкой. Пока говорила, она продолжала собираться на ужин сама.

– Мне тогда было двадцать два года, и с приездом леди Реджины в трактире воцарился настоящий хаос. Она пробыла в нем всего одну ночь, однако хозяин послал меня в ее комнату с кувшином теплого подслащенного молока, чтобы ей лучше спалось.

Теперь женщина смотрелась в зеркало, распуская узел и принимаясь расчесывать свои длинные волосы. Суровые черты ее лица смягчились, а глаза сузились, словно она снова видела перед собой мою мать.

– Входя в комнату, я нервничала, все же мне очень хотелось увидеть ее. Я никогда раньше не видела дворян, а тем более – саму будущую королеву самого могущественного королевства на земле. Но вместо царственной женщины в драгоценностях и короне я обнаружила лишь девушку моложе себя, измученную дорогой и напуганную до ужаса. Конечно, она не говорила этого вслух и натянуто улыбалась, но я видела отчаяние в ее глазах и то, насколько крепко были сплетены ее пальцы на коленях. Она поблагодарила меня за молоко, и я уж подумала, не сказать ли мне ей что-нибудь ободряющее или веселое или даже протянуть руку и потрепать ее по плечу. Я стояла так очень долго, а она – все это время выжидающе смотрела на меня, словно желая, чтобы я осталась с ней, но я не стала переступать границы дозволенного, и в конце концов просто сделала реверанс и вышла.

Мадам Рэтбоун в задумчивости поджала губы, а потом повернулась к шкафу и достала из него короткий меховой плащ. Она накинула его мне на плечи.

– Я старалась не вспоминать об этом, но тот короткий разговор преследовал меня еще очень долгое время после того, как она уехала. Я придумала дюжину вещей, которые могла бы сказать ей, но не сказала. Простых, которые вполне могли бы облегчить ее путь. И тех, каких я бы хотела, чтобы кто-нибудь сказал мне. Но тот день и тот шанс уже упущены, и я не могу их вернуть. Так что я поклялась, что больше никогда не стану беспокоиться о том, переступаю ли я границы дозволенного, и не позволю невысказанным словам мучить меня.

По иронии судьбы, именно это меня и грызло – слова, которые моя мать так и не сказала мне. Все то, что она скрывала от меня. То, что могло бы облегчить мой путь. И когда я вернусь в Морриган, так или иначе, между нами больше никогда не будет недосказанных слов.

Это был первый раз, когда я нарушила таинство обряда, и, когда каждую Первую дочь призвали выйти вперед, зажечь красный стеклянный фонарик и возложить его у основания мемориального камня, я взмолилась, чтобы боги поняли меня. Затем пропели Поминовение усопшего принца и его товарищей по оружию – ту же молитву в Терравине пела и я по Микаэлю. День за днем. Но неужели все эти молитвы были напрасны, ведь на самом деле Микаэль не умер?

Я вонзила ногти в собственную ладонь. Я даже не знала, на кого мне следует гневаться. На богов? На Лию? На самого Микаэля? Или на то, что когда-то я занимала почетное место при дворе королевы, а теперь была не более чем беглянкой, прячущейся в тени букового дерева, не имеющей возможности открыть кому-либо свое лицо или даже сделать шаг вперед и вознести свой голос к богам? Я опустилась ниже, чем когда-либо могла предположить.