Обжора-хохотун - стр. 25
– Это все из-за меня, – сказал я, махнув рукой в сторону руин. И настойчиво повторил: – Это я сделал.
На чистосердечное признание меня толкнули вовсе не муки совести. Просто мне очень хотелось вывести его из равновесия. Пусть возмутится, рассердится – да хоть убьет меня прямо здесь и сейчас, без суда и следствия, лишь бы не пялился, как на пустое место.
Сейчас-то я хорошо понимаю, что у меня не было ни единого шанса вывести сэра Шурфа из себя. А тогда меня, конечно, взбесило, что этот гад и бровью не повел.
– Я знаю, – кивнул он. – А теперь слезайте. Я вижу, что вам не нужно помогать.
– А вы отвернитесь, – огрызнулся я, в надежде, что это окажется последней каплей, и он все-таки возмутится.
Плохо же я знал Шурфа Лонли-Локли. Строго говоря, я его совсем не знал. Он действительно отвернулся. Я глазам своим не верил. Сдуру решил, что обязан воспользоваться ситуацией и удрать. В противном случае меня попросту засмеют.
Беда в том, что у меня не было решительно никакого опыта в делах такого рода. То есть, я не знал, как следует себя вести настоящему государственному преступнику, чтобы не выглядеть ни смешным, ни жалким в момент ареста. Я, конечно, считал себя отчаянным смельчаком и опасным забиякой, но, сказать по правде, все мои студенческие прегрешения вместе взятые не могли заинтересовать не то что Тайный Сыск, но даже городскую полицию, в ту пору еще менее бдительную, чем на памяти присутствующего здесь Ночного Кошмара.
Куда удирать, как, зачем и где потом скрываться от Тайного Сыска – об этом я не думал. А думал примерно вот что: вряд ли я далеко убегу, зато возможно, в следующий раз арестовывать меня придет кто-нибудь другой. И это будет не так оскорбительно.
Я спрыгнул на тротуар, развернулся и побежал.
Ну, то есть когда я вспоминаю о событиях этого далекого дня, мне приятно описывать свои действия словами «развернулся и побежал». Однако сегодня можно наконец сказать вам – и себе – правду. Я успел только подумать о побеге и, может быть, оторвать от земли одну ногу. Хотя это все-таки вряд ли. А потом меня окутала тьма и я, помню, подумал: надо же, этот гад меня убил!
Что случается с человеком после смерти, неизвестно никому, кроме нескольких давным-давно свихнувшихся под гнетом запретного знания Магистров и присутствующего здесь сэра Макса, который однажды побывал на том свете лично – шеф послал его арестовать одного обнаглевшего покойника, и какое же счастье, что это было не мое дежурство.
Так вот, что случается с человеком после смерти, я и сейчас-то не очень понимаю, а в ту пору и вовсе представления не имел. Однако даже мне было ясно, что вряд ли мертвецы сидят в полной темноте и с упорством, достойным лучшего применения, думают: «Он меня убил, ну и дела, все-таки убил, надо же, убил!» Но в тот момент я засомневался – а вдруг с теми, кого убил Шурф Лонли-Локли случается именно такая пакость? Все-таки злой колдун, хоть и государственный служащий. Я попробовал изменить положение тела в пространстве, но из этого ничего не вышло. Тело у меня вроде бы все еще наличествовало, а вот пространство, похоже, куда-то подевалось, поэтому сохранившаяся способность двигать руками и ногами оказалась совершенно бесполезной.
От такого открытия впору было бы испугаться по-настоящему, но меня отвлек довольно сильный удар – это невесть откуда появившееся пространство вступило в соприкосновение с моей задницей. Проще говоря, я шлепнулся на пол, по счастью, устланный толстым кеттарийским ковром, да так и остался сидеть, совершенно оглушенный этим событием.