Обсидиановая бабочка - стр. 34

Доктор Эванс залил чай горячей водой. В открытом пакете лежали пластиковые ложечки, и еще была большая кружка с этими бесполезными мешалками для кофе. Можно было выбрать сахар, нутрасвит и еще какой-то заменитель сахара, о котором я никогда не слышала. На столе остался засохший кружок искусственных сливок, которые кто-то когда-то пролил и поставил туда кружку. Я разглядывала все эти мелочи, стараясь отвлечься. Несколько секунд мне хотелось только прихлебывать кофе и не думать. Я все еще сегодня ничего не ела, а сейчас мне уже и не хотелось.

– Вы сказали, что у вас есть ко мне вопросы, миз Блейк, – нарушил молчание доктор Эванс.

Я вздрогнула, и Маркс тоже. Только Эдуард остался неподвижно стоять, прислонившись к стене, глядя на нас синими глазами, будто напряжение и ужас совершенно его не касались. А может быть, просто притворялся. Я уже не знала.

Я кивнула, пытаясь собраться.

– Как они все остались в живых?

Он чуть склонил голову набок.

– Вас интересует технически, как это удалось сделать? Медицинские подробности?

Я покачала головой:

– Нет, я о другом. Если один человек, пусть два выживут при таких повреждениях, я еще поверю. Но вообще-то человек вряд ли может выжить, или я не права?

Эванс поправил сползавшие очки, но кивнул:

– Нет, вы правы.

– Так как же выжили все шесть?

Он нахмурился:

– Кажется, я не понимаю, что вы хотите сказать, миз Блейк.

– Я спрашиваю: каковы шансы выжить шестерым людям разного пола, возраста, происхождения, физической формы и так далее при одинаковом объеме повреждений у каждого из них. Насколько я понимаю, выжили только ободранные жертвы?

– Да. – Доктор Эванс внимательно смотрел на меня светлыми глазами, ожидая продолжения.

– Почему они выжили?

– А потому что живучие, – сказал Маркс.

Я посмотрела на лейтенанта, снова на доктора:

– Это правда?

– Что? – спросил доктор.

– Что они живучие?

Он опустил глаза, будто размышляя.

– Двое мужчин регулярно занимались спортом, одна женщина была марафонской бегуньей. Трое остальных вполне обыкновенные. Одному мужчине под шестьдесят, и он никаким спортом не занимался. Другой женщине около тридцати, но она… – Он посмотрел на меня. – Нет, их не назовешь особо живучими индивидами, по крайней мере в физическом смысле. Но я убедился, что очень часто люди, не обладающие физической силой или какой-нибудь еще, дольше всего выдерживают под пыткой. Крутые мужики обычно сдают первыми.

Я заставила себя не обернуться на Эдуарда, но это было трудно.

– Разрешите, я уточню, насколько правильно я поняла. Умер ли еще кто-нибудь из тех, кто был ободран, как и люди в палате?

Он снова заморгал и уставился вдаль, будто вспоминая, потом посмотрел на меня.

– Нет. Погибли только те, кого разорвали на части.

– Тогда я снова спрошу: почему они живы? Почему ни один из них не умер от шока, потери крови, от сердечного приступа – да черт побери, просто от страха?

– От страха люди не умирают, – сказал Маркс.

Я глянула на него:

– Вы это точно знаете, лейтенант?

На красивом лице застыла мрачная недовольная гримаса.

– Да, я это точно знаю.

Я не обратила внимания на комментарий – с Марксом потом можно будет поспорить. Сейчас я хотела добиться ответа на свой вопрос.

– Как выжили все шестеро, доктор? Не почему эти шестеро выжили, но почему выжили все?

Эванс кивнул: