Община Святого Георгия - стр. 48
Ординатор Белозерский остановился перед профессорским кабинетом. Сердце было на дне желудка. Он постучал, а точнее поскрёб, словно нашкодивший гимназист, ненавидя себя.
– Войдите!
Он вошёл. Не приветствуя его, Хохлов проорал:
– Где она?!
– Кто? – опешил Саша.
– Ты в увеселительных заведениях рассказывай, что с лёгочной аортой справился!
Совершенно глупо, как ребёнок, обрадовавшись тому, что его, похоже, не поставят в угол, по крайней мере не сразу, Сашка Белозерский затараторил:
– Алексей Фёдорович, это совершенно невероятное совпадение…
– Где она? – перебил Алексей Фёдорович, вперивши в ученика прожигающий взгляд.
– У нас дома, – пробормотал Саша.
Схватив шляпу, профессор направился к двери. Белозерский за ним. Хохлов резко обернулся:
– Мальчишка! Врачи пациентов не бросают!
Молодой болван Белозерский был раздавлен. Не словами – презрением, с которым они были высказаны. Презрением заслуженным. Если бы от стыда действительно сгорали, Александр полыхнул бы не хуже рома в десерте «Везувий на Монблане». Внутри у него как раз заледенело. Подобно озеру Коцит в Девятом кругу дантова ада, предназначенного для предавших доверившихся.
Но он не сгорел, не замёрз. Лишь на ватных ногах отправился к маленькой девочке с простреленной грудью. В голове вертелось из «Божественной комедии»:
Мы прочь пошли, и в яме я узрел Двоих замёрзших так, что покрывает Глава главу – мучения предел![6]
Иван Ильич отделил каретную раму, применив рычаг. И хотя добрый госпитальный извозчик не был знаком с трудами Архимеда, но методологический принцип: «Будь в моём распоряжении другая земля, на которую можно было бы встать, я сдвинул бы с места нашу» – был ему известен. Хотя и не в редакции
Опытная рука Данзайр, вооружённая хирургическим акушерским инструментом, вошла в матку Стеши, чтобы облегчить мучения матери. Нерождённый младенец уже был на небесах. Лара Плутарха. Ивану Ильичу, пожалуй, по вкусу пришлась бы более поздняя формулировка Диодора Сицилийского: «Дайте мне точку опоры, и я переверну землю». Но скажи ему сам Архимед: «Усилие, умноженное на плечо приложения силы, равно нагрузке, умноженной на плечо приложения нагрузки, где плечо приложения силы – это расстояние от точки приложения силы до опоры, а плечо приложения нагрузки – это расстояние от точки приложения нагрузки до опоры», – госпитальный извозчик попросил бы древнего грека не выражаться. Как управляться с мотыгой, веслом и любой годной оглоблей, коей можно что-нибудь сковырнуть, применив мускульную силу, он и сам отлично соображал. Для большей ясности плана извозчик ещё употребил и теперь предавался излюбленному занятию: развлекал себя беседой.
– Торопиться, значить, не надо. Поспешишь – людей насмешишь! Вот курнём и…
Из клиники вышел Хохлов:
– Срочно ехать!
Однако увидав последствия рьяного хозяйствования Ивана Ильича, он мотнул головой, скидывая наваждение, и скорым шагом пошёл прочь со двора.
– Телегу разве могу запрячь, Алексей Фёдорыч! – крикнул вслед Иван Ильич, разводя руками.
В жестах, мимике, взгляде и голосе извозчика были и шутовство, и сострадание, и укоризна, и вина. Этот крепчайший замес был совершенно искренен и чист.
Кравченко решился. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Ни ему, ни маленькой девочке. Если он не примет решительные меры, Соня умрёт.