Общество изобилия - стр. 38

Однако аргументация Рикардо в пользу того, чтобы предоставить свободу рынку, не позволяя состраданию вмешиваться в экономические процессы, носила вполне утилитарный характер. Ни к чему выделять деньги бездельникам и понапрасну расходовать материальные богатства – лучше мы будем наращивать производство и за счет этого повышать уровень всеобщего благосостояния. Тяготам и неудачам потакать не следует.

Социальные дарвинисты по этому вопросу занимали иную позицию. Экономическая сфера считалась ареной, на которой человеку необходимо конкурировать. Правила борьбы устанавливались рынком. Воздаянием победителям было выживание, а самые блестящие победы награждались богатством. Проигравших же скармливали львам. Такая конкуренция способствовала не только выживанию сильнейших, но также выработке и закреплению у них полезных качеств. А устранение самых слабых предотвращало их воспроизводство. Таким образом, борьба была благоприятным социальным явлением, причем настолько, что чем она безжалостнее, тем полезней ее результаты, поскольку она позволяет очистить общество от слабаков.

Зародились подобные идеи в Англии XIX века, а их основным глашатаем и защитником был Герберт Спенсер (1820–1903). Спенсеру, а не Чарлзу Дарвину принадлежит авторство фразы «выживание наиболее приспособленных». Он полагал, что приобретенные качества наравне с врожденными передаются генетически.

Спенсер был бескомпромиссным носителем самых бескомпромиссных убеждений. Он выступал против передачи в государственную собственность почтового ведомства и монетного двора. Он был противником того, чтобы образованием ведало государство, поскольку это стало бы препятствовать свободе выбора школы родителями, то есть, по сути, свободе выбора между образованностью и невежеством для их собственных детей. По его мнению, государственная помощь нуждающимся и даже меры по поддержанию общественных санитарно-эпидемиологических мероприятий лишь способствуют сохранению в человеческой расе более слабых членов общества.

Уничтожая наименее развитых и подчиняя остающихся вечно действующей дисциплине опыта, природа обеспечивает развитие расы, способной понимать условия существования и сообразоваться с ними. Коль скоро мы в какой-либо степени ослабим эту дисциплину и станем между невежеством и его последствиями, то мы в том же размере ослабим и прогресс. Если бы невежество доставляло нам столько же безопасности, сколько и мудрость, то никто бы не сделался мудрым[54].

От безоговорочного осуждения частной благотворительности Спенсера удерживала лишь беспокойная мысль о том, что, если вовсе запретить частную благотворительность, это означало бы не только эффективно очистить человечество от слабых, но и ограничить саму свободу благотворителя. Нищета и беды важны не как таковые, а как ступени лестницы, которую человеку надлежит преодолеть на пути своего восхождения к вершине. Любое их смягчение означает попытку выключить из работы основополагающие механизмы, с помощью которых природа обеспечивает прогресс: «Можно ли выдвинуть что-либо абсурднее предложения об улучшении общественной жизни посредством нарушения фундаментального закона жизни общества?»[55]

Хотя Спенсер и был англичанином, наибольшим успехом социальный дарвинизм пользовался в США, где обрел своего великого пророка в лице йельского профессора Уильяма Грэма Самнера и целую плеяду пророков помельче. Широкой популярностью пользовались и книги самого Спенсера, ну или, по меньшей мере, они широко обсуждались в последние десятилетия XIX века и в первые годы века нынешнего. Во время его визита в США в 1882 году Спенсера восторженно, чуть ли не как мессию, встречали толпы преданных поклонников. В 1904 году, когда Верховный суд США торпедировал закон штата Нью-Йорк, предусматривавший ограничение продолжительности рабочего дня пекарей десятью часами, судья Холмс заметил по этому случаю: «Четырнадцатая поправка не придает „Социальной статике“ господина Герберта Спенсера силу юридического закона»