Общак на доли не порубишь - стр. 8
– Еще чего-нибудь, может? – Хозяин бара, коротко стриженный мужчина лет тридцати восьми, вышел из-за стойки и глянул на Карла, сидевшего спиной к двери.
– Не суетись. Ничего не надо. Хороший чай быстро не выпьешь.
Карл не мог сдержать улыбку, когда смотрел на Бунина. Парень умело изображал из себя слепого – то промахивался рукой мимо чашки, то не мог отыскать ложечку.
За дверью бара, на улице за пластиковым столиком, под единственным раскрытым зонтиком (все остальные были сложены) сидели двое блатных с синими от татуировок кистями рук. Одеты они были модно. На одном черный, на другом белый костюм. И рубашки: у одного белая, у другого черная. Абсолютно зеркальное сочетание, только вот лица и прически разные.
На другой стороне улицы притаилась машина, в которой сидели двое пацанов. Иногда они переглядывались друг с другом – те из машины и эти у двери, под зонтиком. Пепельница, пачка «Кэптен Блэка», две зажигалки, черные очки – все это лежало на льняной скатерти. Если кто-то из прохожих подходил к двери бара и, не заметив таблички, дергал ручку, толкал дверь плечом, один из блатных предельно вежливо, мягким певучим голосом произносил:
– Будьте любезны, не дергайте дверь, сегодня она не откроется. Приходите завтра.
Одного взгляда вкрадчиво говорившего пацана и улыбки его приятеля было достаточно, чтобы без лишних объяснений отойти подальше от бара «Лондон».
Правда, дверь иногда открывалась, но только для избранных.
«БМВ» подъехал так тихо, что даже тормоза не запищали. Дверца распахнулась, и на асфальт вышел Фима. Блатные, один в черном, другой в белом костюме, глянули на него, он на них. Фима подошел к двери, держа под мышкой объемный черный пакет, трижды негромко ударил в стекло, и дверь перед ним открылась. Фима вошел в бар, дверь без промедления закрылась, щелкнул замок. Блатной в черной рубашке поднялся, подошел к машине, нагнулся и, подмигнув, знаком показал водителю, чтобы тот уезжал.
«БМВ» уехал, блатной вернулся на место, закинул ногу на ногу и закурил.
Фима коротко кивнул смотрящему. Карл ответил, бросив на него испытующий, быстрый, как вспышка фотоаппарата, взгляд. Хозяин бара поднял прилавок. За стойкой была небольшая комнатка, где сидел седой мужчина и с ловкостью картежника безо всякой счетной машинки пересчитывал свезенные из района деньги и складывал их в обыкновенную хозяйственную сумку с замком-«молнией». Он принял пакет у Фимы, быстро раскрыл его и тут же брезгливо поморщился.
– А еще говорят, что деньги не пахнут. Да они просто смердят!
– «Пеликан и K°», – уточнил Фима. – А то ты не знал, что рыбные «бабки» привезем!
Немолодой мужчина в вельветовых брюках и сандалиях на босу ногу работал с деньгами быстро. Купюры мелькали в его пальцах, складывались в пачку, щелкала резинка, и пачка летела в черную хозяйственную сумку, банальную, как мусорный бачок. Деньги сейчас для него были просто бумагой, они его абсолютно не возбуждали. А вот Фима сглотнул слюну, когда увидел чрево сумки, набитое тугими пачками банкнот – долларами, евро и рублями.
– Деньги – дрянь, но без них никуда, – сквозь зубы процедил мужчина, показывая Фиме жестом, что он не любит, когда стоят над душой.
Фима покинул комнатку, но не через бар, а по узенькому коридору, где с трудом могли разминуться двое, – к железной двери, у которой стоял блатной с зажженной сигаретой в зубах и «стволом» – рукоятка со спиленной звездочкой вызывающе торчала из-под брючного ремня. Блатной глянул в «глазок» во двор, открыл одну дверь, затем другую. Фима вышел. У крыльца, почти вплотную к двери, стояли три машины. Поодаль, метрах в пятнадцати, у «БМВ» топтался Серый.