Обрученные Венецией - стр. 25
По этой причине в глазах Каролины свадьба виделась наигранным и противным глазу спектаклем с беспощадным для его героев сценарием. Однако она с радостью для себя отмечала, что спектакль этот стоил того, чтобы стать его зрителем. Что можно поделать с жизненными укладами? Ничего.
И кажется, что Изольда и Леонардо достойно принимали свою судьбу. В глазах жениха и невесты гости могли заметить одно подлинное чувство – чувство долга. Более глубоко окунуться в истинное положение дел было сложно: все затмевал внешний пафос и театральность брачной церемонии.
Каролина согласилась с тем, что старшей сестре необычайно повезло – мужественная красота Леонардо могла бы стать поводом Изольде со временем полюбить его. Статность воина, его молодость и великодушие наверняка запали в душу Изольде, и она сможет прожить счастливую семейную жизнь с мужем. Каролина помнила слова матушки, что Леонардо Брандини молод и жизнерадостен, но во взгляде кондотьера читалась некая удрученность. Возможно, именно она и является следствием того разочарования, которое настигает мужчину при взгляде на женщину, которую он и близко не видит своей супругой.
Нет, Изольда не удосужилась подарить жениху долгожданную улыбку, которая озаряла ее скучное лицо подобно солнцу в зимние холода. Ее покорный поклон в реверансе, скорее, походил на необходимую тактичность, чем на радушное приветствие. Но по глазам сестры Каролине удалось понять, что жених ей пришелся по нраву.
Перстень, поднесенный во время второй свадебной церемонии, вызвал волну восхищенного восклицания, прошедшего по толпе. Каролина удивленно открыла глаза, когда увидела перстень с огромным бриллиантом-солитером, торжественно врученным Леонардо своей супруге в знак верности.
Отвлекшись от наблюдения за церемонией, Лоренцо посмотрел на профиль дочери, мечтательно следящей за молодоженами. Он невольно улыбнулся и тут же остановил свой взор на супруге, стоящей по правую руку от него и сверкающей своей красотой в шикарно убранной зале. Элегантное кремовое платье подчеркивало стройную фигуру Патрисии и в свете многочисленных горящих свечей и лампад переливалось сверканием драгоценных камней. Кружева оливкового цвета надежно скрывали декольте герцогини, но даже неглубокий квадратный вырез на груди придавал ее образу изумительную притягательность.
Знатные дворяне неукоснительно следили за модой в это весьма переменчивое время – женщины намеренно прибавляли в весе, дабы привлечь мужчин аппетитными формами. Но Патрисия оставалась хрупкой француженкой – такой легкой и женственной, что в генуэзском обществе поговаривали о неизлечимой хвори герцогини, приведшей ту к истощению. Однако статный Лоренцо восторгался присущим ей изяществом, абсолютно не свойственным располневшим дамам.
На какое-то мгновение герцог замер, пронизывая жену взглядом будто впервые пораженного ее ослепительной красотой человека. Затем он вернул взор на младшую дочь, так искусно подражающую матери, сумевшую не только закрепить в себе поведение воспитанной синьорины, но и впитать всю удивительно блистательную миловидность Патрисии. Их сходство просто поражало.
– Признаться, я не заметил, как и младшая дочь повзрослела, – произнес вполголоса Лоренцо, не замечая, что грубым голосом нарушал звучание музыки в зале.