Обрученные Венецией - стр. 18
Что касается Лоренцо да Верона, то последствия поражения войск его отца в последней битве с Венецией привели к тому, что их герцогскую светлость лишили командования военным арсеналом, оставив в распоряжении купечество и земледелие, что, кстати, получалось у династии Диакометти куда лучше.
– Ваша светлость, – виконт подозрительно прокашлялся, словно пытался обратить особое внимание на его слова, – а синьорина Каролина? Вы так же намереваетесь отдать ее замуж за иноземца?
Лоренцо прекрасно знал, что Джованни давно претендует на руку и сердце его младшей дочери, однако, обсуждать это он пока не намеревался.
– Брак Каролины будет обсуждаться несколько позднее, – спокойно констатировал он. – Сейчас надобно выдать замуж старшую дочь. Покончу с этой свадьбой, вполне вероятно, что возьмусь и за вторую.
По интонации да Верона Джованни Альберти четко понял, что тот не намерен сейчас заводить разговор о Каролине. Но ему так не терпелось попросить ее руки, скрепив отношения с герцогом этой помолвкой!
«Все женские несчастья исходят от мужчин…»
Каролина подошла к туалетному столику, решив привести себя в порядок, и посмотрела в зеркало на свои покрасневшие и проваленные в отеки глаза. «Как с креста сняли», – она задумчиво закусила губу. Каким страстным занятием не являлось бы чтение, так неважно выглядеть даме не годится! Приблизительно с этими упреками наверняка сейчас набросится на нее любимая мавританка, на которую возлагались обязанности особой заботы о юной синьорине. Но это все пустые порицания, занудство и прочая ерунда, не способные остановить Каролину на пути к цели, уже ставшей частью ее жизни.
Синьорина только и успела присесть за туалетный столик, как тут же в спальню вбежала перепуганная кормилица Палома с раскрасневшимся и растрепанными седыми волосами.
– О-о, синьорина Каролина, – извиняющимся голосом проговорила она, подбегая к хозяйке с расческой в смуглых, полных руках, – я совсем о вас забыла. Сейчас причешу вас… Ваше платье уже готово, сию минуту принесу, – и впопыхах кормилица бросилась назад к дверям.
– О! Умоляю тебя не изводись спешкой! – услышала кормилица вальяжный голос хозяйки и с возмущением обернулась к ней.
– Как это… что означает «не спешить»? Извольте поторопиться, ваша милость, иначе не сносить мне этой… поседевшей от ваших выходок головы. Что… – На секунду опешив, кормилица подошла ближе к госпоже, разглядывая ее лицо. – Боже милостивый, вы что, плакали этой ночью?
– О, да! – с напускной грустью ответила Каролина, тут же лениво зевая и потирая глаза. – Я буду тосковать по своей сестре, Палома…
Кормилица лишь уставила руки в боки, на самом деле поверив в слова госпожи.
– Кто бы мог подумать, синьорина, что вы забеспокоитесь не на шутку! Теперь вот мне нужно целое море холодной воды, чтобы привести ваше лицо в должный вид.
– Ох, Палома, брачная церемония еще нескоро, – Каролина сладко зевнула, лениво прикрывая рот маленькой белоснежной ручкой. – Успеется.
Та даже не стала тратить время на то, чтобы слушать хозяйку, – слишком живо нужно было собраться и привести в полный порядок ленивую соню. Поэтому под ворчание своей госпожи она бегала по комнате, укладывая все необходимые вещи в коробки.
Облачившись в платье нежно-смарагдового цвета, Каролина посмотрелась в напольное зеркало, охватывающее ее во весь рост. Новые времена, наставшие в Европе, позволяли моде пестрить многообразием ярко выраженных элементов одежды. Синьорна приходила в восторг от нового шедевра, сшитого для нее лучшими швеями Генуи: модель создана из тяжелого шелка смарагдового цвета, расшитого цветастыми узорами из золоченых нитей. Тяжелые широкие рукава, низко спадающие едва ли не к самому полу, придавали платью больше изящества и грациозности. Множественные драпировки на лифе и пышная юбка делали образ Каролины более женственным, придавая ей некой знатной величественности. А драгоценные камни, украшающие платье, сверкали в лучах утреннего солнца, облачая прелестную синьорину в роскошную элегантность.