Обрученные холодом - стр. 18

Трубный голос ее матери перекрыл общий гомон:

– Ну дайте же ему выйти, пропустите его! Мой дорогой, дорогой господин Торн, добро пожаловать на Аниму! Ах, неужели вы один, без эскорта? О, Великие Предки! Офелия! Ну куда она подевалась, эта растяпа? Агата, сейчас же найди сестру! Бедный мой друг, какая ужасная погода! Прилети вы на час раньше, мы встретили бы вас без этого потопа… Дайте же ему кто-нибудь зонтик!

Офелия оцепенела, не в силах сделать ни шагу. Вот он, ее жених. Человек, разрушивший ее жизнь. Она не хотела ни видеть его, ни говорить с ним.

Но Агата схватила сестру за руку и потащила за собой, расталкивая родственников. Оглушенная гомоном и ливнем, Офелия почти уткнулась в грудь полярного медведя и от растерянности даже не отреагировала на его холодное «здравствуйте», прозвучавшее где-то высоко над ее головой.

– Итак, знакомство состоялось! – объявила мать под шелест вежливых аплодисментов. – А теперь быстро по фиакрам! Не хватает еще подцепить простуду.

Офелию впихнули в один из экипажей. Сухо щелкнул кнут, фиакр содрогнулся и покатил в город. Кучер зажег лампочку, озарившую желтоватым светом лица пассажиров. Дождь по-прежнему звонко барабанил по стеклам. Притиснутая к дверце, Офелия сосредоточилась на этой водяной дроби. Она никак не могла выйти из оцепенения, и лишь через несколько минут до нее дошло, что рядом кто-то оживленно разглагольствует. Это была ее мать, говорившая за десятерых. А где же медведь… он тоже тут?

Офелия приподняла на лоб очки, забрызганные дождем. Первое, что она увидела, был высокий, чуть ли не до крыши фиакра, шиньон ее матери, второе – вороний нос Настоятельницы, сидевшей напротив. И наконец, сбоку от Офелии… Медведь! Он упрямо смотрел в окошко фиакра, время от времени коротко кивая в ответ на болтовню матери и не удостаивая взглядом ни одну из пассажирок.