Обреченный мир - стр. 65
Леденящий страх, предчувствие чего-то невыразимо дурного накрыли Кильона душной пеленой.
– По-моему, мы достаточно приблизились.
– Надо выяснить, в чем там дело. Хочешь остаться здесь, не понимая, что творится впереди, давай, губи себя. – Мерока толкала перед собой митральезу, словно таран. – Я бы держалась рядом с тем, у кого больше стволов.
– Что бы там ни творилось, нас это не касается.
– Теперь, Мясник, нас касается все. – Девушка вызывающе уставилась на Кильона в упор, словно считала его решение принципиально важным. – Ты идешь или остаешься?
Кильон двинулся следом за ней. Он даже постарался не отставать, хотя страх не отпускал. Только крепче стиснул ангельский пистолет, который успокаивал, пусть даже стрелять уже не мог.
– Лучше не палить в первого, кто зашевелится, – посоветовала Мерока. – Вдруг это мой приятель?
Постепенно Кильон разглядел в темной горящей массе отдельные силуэты. Горело не одно целое, а цепочка, части которой рассыпались по дороге и тянулись вдаль. Мерока с Кильоном подошли к темному бугру вроде валуна, увязшего в земле. Оказалось, это дохлый, облаченный в броню конь. Мерока пнула его причудливый панцирь.
– Черепа, – объявила она.
– Их работа?
– Это то, что осталось от черепов. Куда ты смотрел у последнего лагеря?!
Кильон понял, что на дохлом коне такая же броня, какую он видел полжизни назад, точнее, до порыва, когда мимо проходил караван.
– Выходит, кто-то до них добрался.
– Медаль тебе за наблюдательность.
Чуть дальше они увидели труп всадника – вероятно, того, который ехал на коне. Шлем, сделанный из половины черепа, лежал рядом, хотя ничто не указывало, что плотоборг высосал ему мозг. Зато горло всаднику перерезали чем-то острым.
– Ну вот, разве не напросились? – Мерока пнула убитого и двинулась дальше.
– По-моему, мы видели достаточно. Это черепа. Что еще выяснять?
– Я надеялась найти что-то полезное. Уцелевшего коня или повозку.
Кильон уже чувствовал горячее дыхание пожарища. Впереди валялся еще один всадник: этого придавил собственный конь. Мужчина еще не умер и застонал, завидев Мероку с Кильоном. Ноги ему вывернуло и придавило конской тушей. Мерока зашагала прямо к нему и наступила на грудь так, словно собиралась выдавить из легких остатки воздуха.
– Вижу, крутости поубавилось, да? – негромко, почти по-приятельски спросила она умирающего, словно они вместе сидели за праздничным столом. – Ты подыхаешь, сволочь. Засыхаешь, как вчерашнее дерьмо. Надеюсь, тебе очень больно. Ты ведь всегда гадал, сильно ли давит дохлый коняга.
– Мерока, не надо! – бросился к ней Кильон.
– Надо, Мясник, зуб даю. Я видела, что эти твари с людьми делают.
– Не надо по двум причинам… – Кильон осекся и покачал головой, точно зная, как Мерока отреагирует на такой призыв. – Позволь мне хоть осмотреть его. Этот человек пережил зональный сдвиг. Получается, у него врожденная выносливость, причем высокая.
На губах всадника, видневшихся из-под клочковатых усов, пузырилась кровавая пена. Он перестал стонать и с вызовом уставился на Мероку и Кильона.
– Говорила же я тебе, что у них есть лекарства, – напомнила девушка, не убирая ноги́ с груди всадника.
– Позволь осмотреть его. Этот человек обречен. Он и без твоей помощи умрет.
Мерока что-то пробормотала, но убрала ногу. Кильон отложил ангельский пистолет, чтобы обеими руками открыть сумку.