Обреченная весна - стр. 15
– Юрий Музаев, – представил его Валех, – самый известный литературный критик Москвы.
– Очень приятно, – поднялся Мурад, протягивая руку.
– А это – Мурад Керимов, наш секретарь и мой начальник, – хмыкнул Валех.
– Мне тоже приятно, – кивнул Юрий, усаживаясь за столик, – только непонятно, почему вы заказали две такие маленькие рюмки коньяка? Я угощаю. Давайте закажем бутылку.
– Только не сейчас, – попросил Валех, – я сегодня пустой.
– Зато у меня появились деньги, – радостно сказал Юрий, хлопая себя по карману. – Наконец выплатили гонорар за мои две статьи в «Дружбе народов».
– Опять кого-то ругаешь? – добродушно осведомился Валех.
– Наоборот, хвалю. Очень интересная подборка современных прибалтийских поэтов. Я написал обе статьи еще в прошлом году. Но тогда не пропускали. Баруздин мне говорил, что пока не время. Я ведь его прекрасно понимал, они тогда объявили, что выходят из состава Союза. Нельзя в такой момент давать мои статьи о литовской и латышской современной поэзии. У них ничего хорошего быть не может, если решили отделяться. Так думали наши функционеры, и кто-то из секретарей запретил Баруздину печатать мои статьи. А сейчас разрешили. Наверное, опять какой-то умник решил, что нужно немного ослабить вожжи. Я так обрадовался, мне даже Чаклаис звонил из Риги, благодарил. А сегодня опубликовали сообщение, что в Вильнюсе взяли под охрану внутренних войск все административные здания города. Теперь ты представляешь, в каком я дурацком положении? Я ведь там и критиковал некоторых поэтов. Получается, что я человек с имперским мышлением. Хвалить глупо – они все равно нам не поверят, а критиковать подло. Вот поэтому эти деньги нужно пропить. Так будет правильнее всего. – Он поднялся и пошел за коньяком.
– Прекрасный критик, – негромко проговорил Валех, – но пьет безбожно.
– У нас тоже хватает своих «критиков», – улыбнулся Мурад. – Еще древние говорили, что истина в вине. Вот поэты и ищут эту истину на дне своей чаши. Только я пить не буду, у меня еще важная встреча в издательстве.
– В каком издательстве?
– «Советский писатель». Обещали выпустить мою книгу.
– Не беспокойся. Они наверняка знают, что ты секретарь Союза, так что твою книгу поставят в план и выпустят в первую очередь. Юрий прав. Сейчас пытаются заигрывать с местными кадрами, чтобы не развалить Союз окончательно. Хотя он фактически уже развалился. Прибалты больше не хотят иметь с нами ничего общего. Сначала говорили о конфедерации, а теперь вообще заявили о самостоятельности. Вот так. И ничего с ними не сделаешь.
Вернулся Музаев с бутылкой коньяка и тремя большими бокалами.
– Сейчас Галочка принесет нам бутерброды, или, как модно нынче говорить, – сэндвичи. – Он разлил коньяк в бокалы, поднял свой. – Сколько лет мы с тобой знакомы, Валех?
– Семь... нет, уже восемь лет, – вспомнил Валех.
– Значит, восемь. Солидный срок. Вот что я вам скажу, ребята. Все, что сейчас происходит в Литве, – это настоящий фашизм. Вы меня понимаете? Просто фашизм. Нельзя атаковать омоновцами безоружных людей, подавляя их свободу. Хорошо, что пока нет крови.
– У нас такое уже было в прошлом году, – напомнил Мурад. – Тогда в январе в город вошли армейские части и убивали всех без разбора, даже детей и стариков.
– Знаю. Мне Валех все рассказывал, – кивнул Юрий. – Вот это и есть настоящий фашизм. Вместо обещанного коммунизма мы пришли к этому фашизму. Вместо перестройки – к перестрелке. Выпьем, ребята, за нас. Чтобы порядочных людей было больше. – Он залпом опустошил свой бокал.