Обратный эффект - стр. 7

Не люблю такие самодовольные ухмылки. Они не влекут за собой ничего хорошего. Хотя какая-то часть меня неотвратимо таяла при виде его искривленных губ. А на листочке рука сама собой выводила:

«Не мотивирует».

Посмотрела на его лицо. Губы искривились еще больше. Только на этот раз раздраженно и брезгливо. Он не ожидал. Я, пожалуй, тоже. Не ожидала. От себя… Но только он почему-то все равно не ушел. По-прежнему сидел рядом, но в мою сторону больше не оборачивался. И я ощущала исходящие от него напряжение и злость. Мог бы и пересесть. Зачем он остался? Этот вопрос не давал мне покоя все следующие сорок пять минут урока. А также мучало неуемное желание помочь, потому что видела, что он едва справляется. Но что-то удерживало меня от этого. Наверное, упрямство и гордость. Я не хочу, чтобы ко мне за парту садились только ради того, чтобы я делала их работу. Тем более не хочу, чтобы только из-за этого садился ко мне Макс. Это очень обидно. Хотя… он… все еще был здесь… Неужели настолько верил в человеколюбие? Или в то, что я дура?.. Хотя, человеколюбие во мне, и правда, порой больше, чем хотелось бы. И то, что я дура – это неоспоримый факт. Макс, пожалуй, правильно рассчитал.

Я сделала его последнее задание, и листочек сунула перед концом урока на его сторону парты. Возможно, с этим заданием на четверку он все же натянет…

– Спасибо за помощь. Извини, что напряг, – произнес Макс после окончания контрольной. Причем последняя фраза прозвучала слегка саркастически. Сказав это, Макс пересел обратно к Блеснову, с которым обычно и сидел почти на всех уроках. Если уж Королькова в него действительно вляпалась, как утверждает Варя, то пусть теперь пострадает от того, что он ушел, и пораскаивается из-из того, что толком не помогла. Хотя, если бы она в него втюрилась, то, наверное бы, всю контрольную помогла выполнить, а так… Может, он просто в девчонках ничего не понимает? Почувствовав, что несколько запутался в своих измышлениях, Макс решил пока на этой проблеме забить. Первый шаг он как бы сделал, а дальше видно будет… Ох, и дернула же его нелегкая во все это ввязаться! Но отступать было не в его стиле…

Через день стали известны оценки за контрольную. Довольная итогами математичка Анастасия Викторовна не спеша разворачивала листки с работами и провозглашала результаты вслух, сдобривая их некоторыми комментариями.

– Ермолаев… Максим… – произнесла она, немного растягивая слова, словно бы не помня, что у него за контрольную. Хотя Макс голову бы дал на отсечение, что оценка была ей прекрасно известна. Успеваемость, а точнее сказать, неуспеваемость, его личности была очень актуальна среди учителей, которые всеми силами пытались его вытянуть.

– Четыре… – проговорила Анастасия Викторовна и глянула на Макса поверх очков. – На большой минус, конечно, тянет, – весомо добавила она, сверля его взглядом, – но последнее задание выполнено очень хорошо, так что тройку поставить я не могла. – После этих слов она перевела взгляд в сторону дальней парты, за которой сидела Королькова, а потом, вернув взгляд на место, то есть на замеревшую в напряженном ожидании чего-то нехорошего физиономию Макса, произнесла немного вяло и, как показалось Максу, слегка укоризненно: