Обратная сторона Мебиуса - стр. 19
– Сторож долбанный, я стесняюсь просить, я тебя на хрена охранять поставил?
Жека старается говорить, как мастер. Чувствует себя важным, как мастер.
Клик не отвечает.
– Кликуша!
Жека трясет Ван Клика за плечо, вздрагивает. Прижимает пальцы к тощему кликову горлу, ищет пульс, которого нет.
Во, блин…
Мертвых Жека повидал немало, несчастных случаев в цехе было навалом. Только все этим смерти были какие-то жуткие, или кто сорвется с крана, приложится башкой об железяку, или сам козловой кран кого подцепит крюком, или кому резаком руку отхватит по самый локоть, один догадался над парами спирта цигарку засмолить, еле потом потушили…
А здесь простенько все так. Обыденно. Уснул и не проснулся.
Жека лихорадочно припоминает, что делают в таких случаях. В таких случаях все бегают и суетятся, только Жека понимает, это ни к чему, бегать и суетиться, от этого Ван Клик не воскреснет. Потом допрашивали всех и вся. Допрашивать Жеке было некого. Потом обводили труп мелом и фотографировали. Ни мела, ни телефона с собой у Жеки не было. Потом несли цветы и ели рис с изюмом, это называлось не то сватья, не то авдотья. Ни сватьи, ни авдотьи, ни цветов не было. Потом брали лопату…
А вот лопата на складе была. Рыть мерзлую землю было трудно, так и хотелось выискать какой-нибудь пневматический молоток или что покруче. Только на грохот молотка сбегутся все и вся, а Жеке это не надо, чтобы сбегались…
Потом полагалось что-то говорить, и да будет тело предано земле… нет, не то… аминь… тоже не то… Потом еще над могилой ставили пирамиду из какой-нибудь подручной фигни. Какое-то древнее поверье – пирамида над могилой. Какая-то надежда, что умерший уходит в лучший мир, пот ту сторону пирамиды.
Жека вернулся к умершему, перекинул через плечо, понес к самодельной могиле. Мертвец сжал жекину руку…
Мертвец сжал жекину руку…
Мертвец…
Во, блин…
Ван Клик со звоном и грохотом рухнул на пол, кажется, опять расколотил себе какой-то датчик.
– Ты чего, а?
– Это ты чего… Я уж думал, ты помер…
– Я тоже так думал… – Ван Клик потер виски, – с «Успокоем» переборщил, еле проснулся…
– С чем?
Ван Клик изумлен. Кажется, и правда у этого Жеки не все дома, если не понимает про Успокой. Или нет, здесь никто не знает про Успокой…
Здесь…
– Ну… лекарство… чтобы уснуть…
– Ты еще и наркоша, что ли? – Жека взрывается, распускает перья, – чтобы я твою наркоту не видел больше! Тут, знаешь, наркоши долго не живут… у нас один дурь какую-то нюхал, донюхался… В измельчитель зашел. Вот так, просто. Уж не знаю, чего ему там померещилось.
– И что?
– А то. Изрезало его на хрен… другой дурь какую-то пил, зазевался, его краном козловым пришибло… так что ты это…
Жека не успевает договорить, что это. Его прерывают голоса, склад наполняется шумом, криками, лучами фонарей, скользящими по стенам.
– Блин, нашли… – шепчет Жека.
– Кого?
– Меня, кого…
– Так иди к ним.
– Охренел? Чтобы меня тут же и пристрелили?
– За что?
– Цех я поджег…
– Зачем?
– А мне так захотелось… дай, думаю, запалю… Да и не поджигал я его, ток вечером не вырубил… и на тебе…
– Меня тоже ищут.
– А тебя за что? – Жека настораживается, – убил кого?
– Да нет… То есть, все думают, что я… а это не я отца убил… это этот…
– Какой этот?
– Ну… который сквозь стену ушел.
– Ясно все с тобой… обкурился, и папашу хлопнул… наркоша…