Обратная сторона луны - стр. 11
И до сих пор нет жизни волколакам ни с людьми, ни с волками. – Настасья замолчала, бросив едва заметный взгляд в сторону Ольги.
Мальчишки сидели, раскрыв рты, Оля едва сдерживала слезы, в глубине души ненавидя свою родную человеческую расу, Максим почти не дышал, буквально впитывая каждое слово матери. Повисла пауза и длилась она долго, не смотря на то, что Сеня и Саня то и дело открывали рты, но так и не могли обличить удивление в слова.
– А теперь спать, – устало проговорила Настасья и встала из-за стола.
Ольга с Максимом прошли в прихожую. Макс успел переодеться, однако утепляться не спешил. Они на пару минут задержались, ожидая хозяйку, но та увлеклась детьми.
– Ну, – вздохнула Ольга, – пошли.
И двое молча вышли во двор. На улице в свете фонаря кружились беззаботные снежинки. И дела им не было ни до проклятий, ни до волколаков, ни до страданий матери, которой дали всего пару дней на то, чтобы попрощаться с любимыми мальчиками.
– Думаешь, они все поняли? – спросила Оля.
– Думаю, да, – Максим взял ее за руку и повел домой.
– А если нет?
– Мама позаботиться, чтобы они уловили каждое слово. Это она умеет. По крайней мере, мы с Алексом поняли все досконально. В том числе и самое главное.
– А что самое главное?
– Что наше проклятье всего лишь плод человеческой зависти и злобы.
– Проклятье… – прошептала Оля и погрузилась в тяжелые мысли.
3. Тяжелая ночь
Оля откинулась на большую подушку, лежавшую у стены старой часовни, что стояла на окраине маленькой уединенной деревушки. Только здесь, на устланном шкурами полу, она чувствовала себя счастливой. В этом маленьком мирке под купольным сводом не было ни роскоши, ни красоты. Наоборот, комната второго этажа больше напоминала заброшенную каморку: низкие потолки, окошко размером с блин, и то занятое под дымоход старой буржуйки. Только обилие выцветших ковров, одеял и звериных шкур превращало это место хоть в какое-то подобие жилища. Места здесь, конечно, было с гулькин нос, зато помещение быстро нагревалось и подолгу сохраняло тепло, несмотря на дыры в окошке. Оля снова и снова окидывала взглядом каждый уголок маленького убежища. Здесь всегда царил полумрак, и только свечи и тонкие лучи света из тех частей окошка, которые не заслонял дымоход, не давали совсем ослепнуть. Хотя, если подумать, будь здесь поярче, она, наверняка бы, ужаснулась.
За окном послышались шаги. Это Максим. Если в образе зверя он и был легок и бесшумен, то в образе человека все это исчезало, и его шаги по хрустящему снегу Оля слышала издалека. И она безумно радовалась встрече, хоть ей и хотелось оттянуть этот момент. Страх и отчаяние, накатившие внезапно, заставили сердце бешено колотиться, и каждый удар перекликался со звуками открывающейся двери, шорохом стряхиваемого снега, гулом шагов по никудышным деревянным ступенькам. Еще секунда и Максим будет здесь! Она так ждала его прихода, считала минуты, представляла себе его красивое лицо, густые волосы и сильные руки. Но как же ей было страшно от того, что именно сегодня Максим перевернется в зверя прямо на ее глазах…
Этот день врезался в память как нож. Несколько лет Ольга о нем не вспоминала, но уже вторую ночь подряд картинка оживала в ее голове, доставляя все новые страдания. Оля ворочалась и стонала, плакала и умоляла не делать этого. Она прекрасно помнила, как потом не могла уснуть, представляя, что все люди вокруг вдруг стали переворачиваться, но что-то сломалось и все они навсегда застыли в образе полуволка-получеловека. С изогнутыми спинами, звериным оскалом на еще человеческом лице, с покрытыми густой шерстью конечностями и острыми белесыми когтями. От страха Оля зажмурилась, отгоняя от себя тот злосчастный день, но шаги Макса становились все ближе, а стук сердца все громче. Когда в углу комнаты появилась русая макушка, Ольга с силой вжалась в подушку. Еще мгновение, и вместо светло-голубых глаз любимого мужчины, на нее уставились неоновые зрачки волка. Еще шаг, и еще, и из глубины первого этажа на четырех лапах по ступеням взбирался чудовищный гибрид человека и волка. Еще мгновение и Оля истерично закричала, пытаясь закрыть лицо какой-то шкурой…