Оборотни Эдинбурга. Рыбка для медведя - стр. 34
— Иди сюда, кроха, — вытаскиваю её из покрывал, дрожащую всё ещё от накрывшего оргазма.
Маккензи всхлипывает, когда прижимаюсь к ней.
— Тшшш, — накрываю губы, проникаю языком в раскрытый ротик, пью слюну и одновременно с этим вхожу в неё резко, сильно, но и замираю тут же, держу так крепко и так осторожно, как умею, вот никак иначе, но малышка влажная, возбуждённая, сжимает меня, распахивает глаза, пытается двигаться, но я не даю. — Больно? — всматриваюсь в неё.
— Нет, нет, — выдыхает рыбка и я не понимаю, о чём она.
— Нет — перестать? — спрашиваю тихо, хотя каждое слово мне даётся с трудом, потому что вот на грани, на пределе уже, хочу ускорится и внутри рвётся всё, скручивает до воя. — Или, нет — не больно?
— Сеймур, — всхлипывает Маккензи и снова пытается ёрзать, — не замираааай!
И в ней столько мольбы, что я теряю себя. И понимаю, что вот теперь точно не будет никаких осторожностей, никаких тихо и аккуратно, нет… я двигаюсь. В неё. До конца. И обратно. А она вцепляется в меня, с такой силой, которая просто не может быть в такой мелочи, но тянет на себя, будто боится, что я сейчас оставлю её, но уж точно нет… ничто не вырвет из моих рук сейчас эту девочку, которая сводит с ума, от которой теряю себя. Оторвут с кусками меня самого.
Когда запах её крови ударяет мне в голову, распаляет сильнее и под протяжные, гортанные стоны долблю её, сильнее, не жалея, едва успевая выйти, чтобы не кончить в неё. И девочка так всхлипывает обиженно, что понимаю, что дошла бы со мной, если бы не оставил её. Притягиваю к себе, накрываю рукой лоно, надавливаю сильнее и ещё, и Маккензи поддаётся, сдавливает мою руку ножками, не отпускает, сама трётся.
— Давай, малышка, как надо, доходи, девочка моя, кончай…
И она вспыхивает, но и двигаться не перестаёт — два, три, пять, шесть… улетела.
Я последний мудак.
11. Глава 11. Маккензи
Почему я не могу сопротивляться? Я не боюсь. Я тону в мареве, яростного, сжигающего меня желания, такого сильного и такого отчаянного. Как пожар в лесу, наступает уничтожая беспощадно, а я иду ему навстречу. Это смерть, меня окружающая, виновата? Я за чертой и я тянусь к тому, кто рядом, кто несёт эту смерть и кто защищает, хоть и жестоко, хоть и грубо… словно ненавидит, но и… почему я никогда не чувствовала ни от кого столько нежности? Как так вообще получается?
Глупая Мейси. Глупая и доверчивая, наивная. Дурочка.
Я тону в этом, обжигающем, невыносимо тянущем меня чувстве. Я не права. Я должна бежать? Я просто добыча, просто маленький зверёк под лапой хищника, огромного и чудовищного, я смотрю в его полные тёмной синевы глаза и меня затягивает болото, я пытаюсь вздохнуть, но не могу, тону… тону… тону…
Только мне надо утонуть. Я не соображаю ничего. Вместо того, чтобы бежать рвусь в обратном направлении, тянусь сама, пропадая в омуте, но это то, что мне сейчас надо. Только это и я не понимаю, что может быть иначе.
Мне тепло, мне горячо, мне нужно, мне так как должно быть. Я теряю себя и нахожу совсем другую. Я не знаю её. Но я хотела бы быть, как она. Как? Но ей можно всё, а мне нет. Я срываюсь и падаю, теряя ощущение реальности, расхожусь кругами по воде, которую так отчаянно боюсь. Рассыпаюсь на бесчисленное количество осколков и не могу рассчитывать на спасение, если бы не этот такой властный и тем не менее полный нежности шёпот.