Оборотень в эклерах - стр. 9
– Как же Вир согласился на то, чтобы сфотографироваться в столь откровенной обстановке? – спросил Лерой. – Готти, тут не обошлось без магического вмешательства.
– Да какое там магическое вмешательство? – отмахнулась певица. – Я всего лишь успокоила бедняжку! Накануне вечером его жена общалась с каким-то журналистом, и так улыбалась ему, что у несчастного Ами едва не поехала крыша. Конечно, он к тому моменту выпил уже не один бокал шампанского, и все же… Амель даже ревнует так трогательно, совсем как это делал Луи! Я была сражена наповал. По правде сказать, я ничего не планировала, все случилось само собой.
– Госпожа Готильда, давайте уже конкретику, – напомнила Лена.
– Я подлила ему в кофе немного приворотного. Девушки тянутся к прекрасному!
– И конечно, это было легальное средство? – спросил Хью.
– Разумеется! – Готильда решительно взмахнула мундштуком, пепел полетел на пол. – У меня даже где-то есть рецепт, выписанный доктором Ульвертом, вы не могли о нем не слышать! Лекарство из тех, что в малых дозах прописывают для возвращения любви к окружающему миру. У вампиров, как вы наверняка знаете, рано или поздно начинается депрессия на почве бессмертия. Все становится пресным, серым, однообразным…
– Но происходит это обычно не раньше трехсотлетнего срока, – заметил Лерой. – Ты говорила, что…
– Девушке свойственно занижать возраст, сотня-другая лет – разве это существенно? У меня богатое воображение и я неоднократно представляла себе, как, в стотысячный раз выходя на сцену, пою все те же песни. Все такая же прекрасная, но такая одинокая… ох, от этих горьких дум становится так скверно!
– Хотелось бы увидеть рецепт, – оборвала Лена.
– Постараюсь отыскать, – пообещала Готильда. – В общем, приворотное в этот раз помогло не только мне, но и убитому горем Ами. Можно сказать, я выступила в роли душевного лекаря.
Судя по фотографиям, одним душевным исцелением не обошлось.
– Готти, скажи честно, кто-то просил тебя соблазнить господина Вира? – предположил Лерой.
– Я не занимаюсь подобным!
– Но фотограф очень удачно оказался под рукой, – заметил Хью.
– Совершеннейшая случайность. Камера принадлежит бару, спросите у Эвильды. Конечно, я никому не сказала, кто такой Ами, иначе эти алчные девицы не оставили бы его в покое… – Готильда взмахнула рукой.
Лена едва удержалась от едкого замечания. Разлучницей вампирша быть не хотела, но и в удовольствии себе не отказала. Притащила откуда-то фотографа, чтобы сделать компрометирующие кадры, которые вовсе не планировала использовать для шантажа… Романтическая натура!
Лерой посмотрел на Хью, и тот вышел из гримерки.
– И часто Вир сюда заходит? – поинтересовался оборотень у певицы.
– Никогда, – ответила та. – Вы не слушали: жена держит его в ежовых рукавицах.
– Как же вы встретились? – спросила Лена.
– На встрече выпускников, разумеется!
– В Дельвирской классической академии? – озадаченно уточнил Лерой.
Вампирша кивнула.
– Виры входят в попечительский совет. А портрет Амеля до сих пор не заказали для зала славы! Удивительно, как он великодушен…
– А ты? – снова вернул ее в русло беседы Лерой. Никто не удивился бы, узнай, что Готильду приглашали петь на праздниках.
– А я училась на факультете изящных искусств, – сообщила вампирша. – Это было так увлекательно! Я даже проработала несколько лет в музее древностей и загадок. Ах, там и закончилась моя жизнь. Мне было всего двадцать пять, когда привезли саркофаг с проклятой мумией.