Обманутое время - стр. 6
Впрочем, ей помогала не только богатая фантазия, но и знание человеческой психологии. Наверное, любовь к психологии тоже коренится в ее увлеченности человеком как биологическим видом… К сожалению, ей всегда больше нравилось наблюдать за людьми, изучать людей, чем общаться с ними.
Незнакомый мужчина, который сейчас дремлет на диване, не представляет для нее угрозы. Кем бы он ни был, он безобиден. Либби ловко перевернула омлет, повернулась за тарелкой и вскрикнула. Сковорода с почти готовым омлетом полетела на пол. Ее безобидный пациент, совершенно голый, стоял на пороге кухни.
– Хорнблауэр, – с трудом выговорил он, сползая на пол и пытаясь ухватиться за дверной косяк. – Калеб Хорнблауэр.
Словно сквозь сон, он слышал, как она кричит на него. Преодолев головокружение, он с трудом вынырнул на поверхность и увидел совсем рядом с собой ее лицо. Она обхватила его руками и пыталась приподнять. Желая помочь ей, он вытянул руки, и оба рухнули на пол.
Обессиленная, Либби лежала на спине, придавленная его тяжестью.
– Говорила же я, у вас дезориентация!
– Извините. – Он успел заметить, что она высокая и очень сильная. – Вам больно?
– Да. – Она по-прежнему обнимала его за плечи; пальцы нащупали бугорки мускулов на спине. Она поспешно отстранилась. Наверное, она слишком выдохлась, потому и упала. – А теперь, если не возражаете… Мне вообще-то тяжело.
Ему удалось опереться одной рукой об пол и чуть приподняться. Как кружится голова! Калеб представил, как тяжело сейчас его спасительнице… Либби.
– Надо же, как я ослаб… Не могу подняться!
Неужели ему весело? Либби с сомнением покачала головой и посмотрела на спасенного. Так и есть – в глазах у него пляшут веселые огоньки. И еще она узнала типично мужской, не зависящий от возраста и состояния, взгляд. Такие взгляды всегда бесили ее.
– Хорнблауэр, если вы сейчас же с меня не слезете, вы ослабеете еще больше! – С трудом поднимаясь, Либби успела краем глаза уловить его насмешливую улыбку. Когда она помогала ему встать, то старалась смотреть только в лицо. – Если хотите пройтись, вам придется подождать, пока сможете ходить самостоятельно. – Она обхватила его за талию и тут же почувствовала, как он весь напрягся. Ей стало не по себе. – И не вздумайте разгуливать в таком виде! Я пороюсь в отцовских вещах и найду вам какие-нибудь штаны!
– Ладно. – Калеб опустился на диван.
– Не вставайте, пока я не вернусь.
Он не спорил. Не мог. Прогулка до кухни и обратно лишила его остатка сил. Он испытывал странное и неприятное чувство. Какая слабость! Он не мог вспомнить, чтобы хоть когда-нибудь во взрослой жизни болел дольше одного дня. Правда, один раз он здорово разбился, упав с аэроцикла, но сколько ему тогда было – восемнадцать?
Черт, раз он в состоянии вспомнить такие подробности, почему совсем не помнит, как сюда попал? Закрыв глаза, он прислонился к спинке дивана и попытался думать, несмотря на пульсирующую в висках боль.
Его самолет разбился. Так сказала она… Либби. Ну да, он точно откуда-то падал. Потом он все вспомнит, как вспомнил свое имя после нескольких минут ужасного забытья.
Вскоре вернулась Либби; она держала в руках большую тарелку.
– Вам повезло: я только что пополнила запасы.
Когда он открыл глаза, она смутилась и чуть не выронила тарелку во второй раз. Ничего себе! Сидит полуголый, только колени небрежно прикрыты одеялом, и так улыбается… Тут у любой нормальной женщины задрожат руки…