Обманщик - стр. 10
– Кому как на роду написано.
– Да, ты прав. Все предопределено. Оглядываясь на свою жизнь, я буквально вижу руку, что вела меня. Пока не появился ты, все стало как-то сереть. У меня вдруг пропала всякая надежда. Но потом мне был послан ты. Как только увидела тебя, я сразу поняла: вот оно. Я написала новые стихи.
– Прочти мне.
– Здесь, в передней? Идем.
Хотя Минна писала стихи, занималась живописью и читала серьезные книги, с домом она управлялась великолепно. Моррис Калишер восхищался ее домовитостью. Первая его жена всегда была весьма неряшлива, притом что держала прислугу, и не одну. Минна держала единственную прислугу, которая приходила дважды в неделю, но в доме все сверкало. Герц Минскер тоже восхищался Минной. Сравнивал ее кухню с аптекой. Полы в комнатах блестели как зеркало. Свежие цветы в вазах источали сильный аромат. Снаружи царил зной, однако здесь было прохладно и дышалось легко. Окна выходили не на улицу, а во двор.
Минна взяла Минскера за руку и провела в столовую.
– Что тебе дать?
– Тебя самое, и только.
– Апельсиновый сок со льдом? Может, холодного компота? Или булочку с ягодами и кремом?
– Ничего не надо. Я только что поел.
– Чего ты боишься? Люди вроде тебя не толстеют.
– Я сыт.
– Рядом со мной ты всегда должен быть голоден.
– Не могу я сейчас ни пить, ни есть.
– Ладно, может быть, попозже. Стихи тебе не понравятся. Но они создают настроение. С тех пор как ты рассказал мне про автоматическое письмо, я начала писать автоматически. Кладу руку с карандашом на бумагу, и все происходит как бы без моего ведома. Ты будешь смеяться, но мне хочется писать зеркально – слева направо, как иноверцы.
– Может, контроль у тебя?
– Это что за напасть?
Минскер объяснил, что контроль – это духовный посредник. Затем Минна прочитала ему стихи.
– Превосходно! Шедевр!
– Ты так говоришь. Издатели опять вернут со штемпелем «отклонено».
– Будем издавать собственный журнал.
– Ладно, на все воля Божия. С тобой я что угодно сделаю. Раз ты хочешь журнал, будет тебе журнал. Звучит, наверно, банально, но ты подарил мне крылья. Я иногда читаю стихи Моррису, просто чтобы услышать, как они звучат в моем собственном прочтении. Ему нравится, но он не знает почему. Для него все наука: и сочинение стихов, и ведение бухгалтерских книг. Он милый, но примитивный. С тех пор как встретила тебя, я не могу понять, как жила с ним столько лет и даже терпела выходки его дочери. Слава богу, она от нас съехала. Если она, боже упаси, вернется, я соберу вещи и сбегу. Чем тебе понравились стихи?
– Верой.
– Да, я верующая. Всегда была верующей. Но благочестие Морриса меня раздражает. Так можно, а так нельзя. Ладно, но то, что делаем мы, безусловно грех.
– Для одного грех, для другого же благодеяние.
– Меня это мучает. Я не могу смотреть ему в лицо. Добро бы я изменяла мужу, который был ко мне жесток, как тот другой, Кинский, но разве Моррис виноват, что нет у него твоей духовности? Ты для него как величайший раввин. Он так тебя расхваливает, что порой мне просто невмоготу. По правде, он все время говорил о тебе, еще до твоего приезда в Америку, и я дождаться не могла твоего появления.
– Впервые слышу.
– Я уже говорила тебе.
– Что ж, мужчины часто так делают. Да и женщины тоже. Когда-то у меня была подружка, которая день и ночь говорила о своей подруге. Та училась в Италии, и моя девушка писала ей длиннущие письма обо мне. Результат не заставил себя ждать – ведь это вроде как сватовство. Горячее желание разделить любовь.