Обмани-Смерть - стр. 4

, где царили средневековые обычаи. Дханья отсылала большую часть жалованья своей семье, а то, что оставалось, тратила на одежду. Даже у моей матери не было таких красивых сари, а ведь мой отец называл плату за ее работу «деньгами на карманные расходы». Говорить на хинди меня научила именно няня.

Пять лет, по утрам, рикша Рамеш сажал нас у дома в свою желтую коляску и вез в британскую школу, расположенную в элитном районе Чанакьяпури, и каждый вечер в целости и сохранности доставлял домой. Двигался он с невероятной скоростью, лавируя между машинами, и болтал не закрывая рта. Рамеш называл всех политиков продажными, обвинял их в том, что дела в государстве идут так плохо. Приехал он из Химачал-Прадеша, родной провинции Дханьи, пытался ухаживать за няней, но успеха не имел. Она делала вид, что не слушает его рассуждений, а я сидел рядом и впитывал каждое слово. За год до того, как Дханья появилась у нас в доме, ее супруг погиб в железнодорожной катастрофе, и она решила больше не выходить замуж. Раз в месяц Рамеш возил нас в Чандни-Чоук[9], на огромный базар в старом городе, мы до вечера бродили по рядам и доходили до мусульманского квартала. Дханья выбирала новое сари. Это была ее маленькая причуда. Никто не мог обмануть мою няню – она все знала о качестве и происхождении тканей и могла час торговаться, чтобы сбить цену. В конце концов торговец уступал, и мы ехали домой, гордясь своей победой.

А потом моя мать заболела, перестала ходить на работу, и Дханья ее выхаживала. Однажды мама решила поехать с нами на базар. Она радовалась, как ребенок, купив браслеты к новому голубому сари с золотым шитьем, но толпа ее утомила. Мама могла бы лечиться в Дели, но отец считал, что нужно вернуться в Лондон. «Весь мир прибегает к услугам лондонских врачей…» Он четырнадцать лет проработал за границей и соскучился по голубому небу британской столицы.

Все решилось за две недели, и мы покинули Индию. Ничто не держало мою мать на родине. Она девять лет не общалась с семьей, ни один из родственников не попытался восстановить отношения, ни один человек не пригласил ее на помолвку или свадьбу. О моем рождении мама известила кузину – когда-то их связывала тесная дружба – и была совершенно убита ответным молчанием. Ей как будто давали понять, что я… не появлялся на свет. Я так и не узнал свою индийскую семью, хотя мечтал общаться с бабушкой, дедушкой и кузенами. Думаю, пойми они, что мы похожи, приняли бы меня. Не пожелали…

Я не хотел уезжать – не чувствовал себя англичанином. Индия была моей родиной. Мне нравилось ходить в школу, играть с друзьями в крикет. Я был очень привязан к Дханье. Уехать означало расстаться с ней на всегда. Первые восемь лет жизни она все время была рядом, если у меня возникали трудности или я заболевал. Мы много играли. Дханья научила меня ходить, смеяться, читать, танцевать, петь, но все же я сел в поезд вместе с родителями.

Дханья показала мне, как клеить и запускать воздушного змея. Очень долго это было моим любимейшим развлечением. Нет ничего красивей воздушного змея, который сначала вздрагивает, недоверчиво «принюхивается», а потом устремляется в небо и летит. Любой ребенок обожает смотреть, как кусок бумаги, приклеенный к четырем деревяшкам, бросает вызов не бесам. По моим воспоминаниям, змеев запускали дважды в год: в середине августа, на День независимости Индии