Облако под названием Литва (сборник) - стр. 3
Он не водился со своими сверстниками и однокашниками, которые целыми днями удили с мостков глуповатых уклеек, напоминавших в сплетенном из лозы садке набор потускневших серебряных ножей и вилок.
При виде пойманной рыбки Айзик виновато зажмуривался, и в его воспаленном воображении возникала не позарившаяся на червяка или муху уклейка, а он сам, беспомощный, бьющийся в судорогах. Тут, на берегу прирученной реки, ему, отроку, не раз приходило в голову, что неизбежный удел каждого человека на свете – невидимая, непрерывная и безжалостная ловля – меняются только водоемы и удилища, крючки и наживка. Каждый только и делает, что старается поймать на свою приманку другого. Куда ни глянь – всюду ловчие.
И учитель реб Сендер, и лавочник Вайнштейн, и даже местечковый раввин. Все, все… И он, Айзик, когда повзрослеет, станет одним из ловчих.
Местечковые мальчишки посмеивались над Айзиком, считали его зазнайкой, богомолом, не расстающимся с Торой, обидно дразнили и за нежелание с ними водиться грозили когда-нибудь проучить.
И, улучив удобный случай, проучили.
Отличился рыжий Менаше, зачинщик всех школьных драк и стычек. Он ни с того ни с сего предложил хилому, ничего не подозревавшему Айзику померяться с ним на берегу силами и, когда тот благоразумно отказался, неожиданно схватил его своими ручищами-кувалдами, поднял в воздух и под восторженные клики своих закадычных дружков – конопатого Хаима и вислоухого Переца – швырнул на землю.
– Стяните с труса штаны, – скомандовал он своим подручным. – Наконец-то мы узнаем, что у него под пупом – стебелечек и кулечки с семенами или канавка.
– Го-го-го! – дружно грянули Хаим и Перец и принялись за дело. Они навалились на Айзика, сняли с него портки и, кривляясь и пританцовывая вокруг лежащего, закинули их на соседнюю иву.
– Ну? – осведомился невозмутимый Менаше, тряхнув рыжими патлами.
– Девица, – захохотал вислоухий Перец. – Честное слово, девица. Ни стебелечка, ни кулечков… Канавка.
– Канавка! Так я и думал! – Рыжий Менаше направился к ошарашенному Айзику. – Канавка! Го-го-го!
– Го-го-го! – вторил вожаку конопатый Хаим. – Какой ты, к черту, Айзик, ты – Ривка! Ривеле!
– Ривка, Ривка, Ривка, где твои косички? – подхватил Перец.
– А грудки где? – изгалялся Хаим. – Грудки дома забыл?
– Го-го-го! – гремело над берегом.
Айзик не сопротивлялся, не звал на помощь, не проклинал обидчиков – лежал на траве, уставившись печальным взглядом в высокое летнее небо и что-то тихо и невнятно шептал.
– Он и лежа молится, – распалял своих дружков вислоухий Перец. – С кем это ты, золотко, разговариваешь? Может, просишь Господа, чтобы Он тебе богатого жениха нашел?
– Жениха, жениха! – заржал рыжий Менаше. – Угадал?
– Угадал, – поднял на него глаза поверженный Айзик.
– Небось, ябедничаешь на нас, – деланно возмущался конопатый Хаим.
– Ябедничай, ябедничай. Мы никого не боимся. Ни Господа, ни тебя, безъяикого, – поддержал его вислоухий Перец.
– Кто сегодня не боится, убоится завтра, – сказал Айзик. – А теперь верните мне штаны. Подурачились, и хватит.
– Может, тебе еще ширинку застегнуть? – прогудел рыжий Менаше.
– Отдайте по-хорошему, и Бог вас простит. Дураков Он не карает.
То ли на драчунов подействовала невозмутимость Айзика, то ли заскреблась жалость и смутила его непонятная тирада, но Менаше вдруг великодушно приказал своему денщику – конопатому Хаиму забраться на иву и достать оттуда штаны.