Облако мыслей - стр. 4

Мы уже шагали обратно в фойе к громадной мраморной лестнице на второй этаж.

– У неё такой акцент сильный, что я её совсем не понимаю, – пробурчала на костнийском Фрея, – даже твоё имя вышло какое-то кривое.

Я шла за женщиной, думая о другом.

– Во-первых, ты учила костнийский вариант произношения, который сам по себе не особо верный, – решила объяснить ей, – во-вторых, соголдские города немного более своеобразные и обособленные. У них в столице живёт больше людей, чем в остальных городах вместе взятых. В-третьих, она северянка, а у них большинство слов отличаются от местных, и его официально считают наречием той части страны. Это так же, как изучать онтелбанский, зная костнийский язык – они очень похожи звуками и некоторыми словами, однако понять и тот, и тот может только человек, который изучал костнийский в сознательном возрасте, то есть учил его, не говоря на нём с рождения. Костна изменила изначальный язык Онтелбании, но, можно сказать, не создавала ничего нового.

Фрея заинтересованно глядела на меня, кивая и неожиданно не отмахиваясь со своим безразличием к такому. Раньше она называла меня нудной.

– Это круто, хотя я и пыталась понять, чего там они порыкивают, эти онтелбанцы. Но там только путаница какая-то получилась, – она зевнула, – в Цвейне и Соголде работает точно так же?

Я мотнула головой и вошла в открытую перед нами двустворчатую дверь.

– Нет, они, в отличие от нас, ничего не меняли, поэтому центральный диалект Соголды – это и есть язык Цвейны, – ответила ей и вошла в такую же возвышенную и по-королевски обставленную спальню.

– У вас есть комнаты с двумя кроватями? – спросила у управляющей.

Она медленно кивнула, думая для чего мне такое.

– Я и бабку твою мало в чём понимаю, – хмыкнула подруга, – она так быстро тараторит, что успевать за ней не могут и мои мысли. Вот Тинго и Эрн специально говорили медленно, чтобы я могла тренироваться.

– Прошу за мной, Аямако-кайко, – указала женщина, – у вас есть ещё какие-то предпочтения для комнаты. Я смогла бы организовать их прямо сейчас.

Мы топтались вдоль широкого коридора, уставленного вазами и увешанного картинами. Как какой-то музей или дом искусств.

– Нам нужно два письменных стола, кресла к ним и… – вот тут я застыла перед открытой дверью в комнату, где проводилась уборка горничными, и выдохнула.

– Я тоже хочу эту комнату, – опередила меня с бегом до открытого сейчас широкого балкона Фрея, – тащите сюда вторую кровать и больше ничего не надо!

Она казалась счастливой даже от такой мелочи, как блеснувшее меж двух складных створок в пол ранне-вечернее синее небо. Я же оглядела одну большую двуспальную кровать с балдахином от комаров, дверь в туалет и ванную и сказала:

– Это комната для кого-то подготавливалась? – сделала шаг за подругой, свешивающейся всем корпусом с парапета балкона, – здесь столько прислуги.

– Она задумывалась вашей, кайко, – удовлетворённо улыбнулась мне управляющая, – вы уверены, что сюда нужно два стола и ещё одну кровать? В этом крыле ещё двадцать шесть подобных спален для гостей.

Мне оставалось только кивнуть ей.

– Один стол и кровать такую же, – указала на другую стену, – вот сюда. Можно вопрос? – я оглядела из окна вид на парк с подъездной дорогой и той самой аллеей, уходящей глубоко вперёд, – бабушка сказала, что в том крыле, в котором мы будем жить, можно шуметь. Получается мы сейчас ровно над входом, и это и есть «наше» крыло?