Облака перемен - стр. 16
– Творческие, – повторил я, недоумевая.
– Ну, может быть, не в том смысле творческие, что прямо творческие, – сказала Лилина, – но близко к тому. Кажется, он хочет писать роман.
Я так ужаснулся, что Лилиана в свою очередь всполошилась: она точно не знает, может, ей просто показалось, ну что так убиваться, откажешься в крайнем случае, вот и всё.
Но я и правда был огорошен. Мало сказать, что перспектива общего с Кондрашовым романа меня не привлекала, – она представлялась просто чудовищной. Я заранее придумал несколько отговорок, но всё же в электричке тихо тосковал. Отговорки, конечно, непрошибаемые, мрачно думал я. То есть в теории выглядят непрошибаемыми… а каково-то окажется на практике!..
Лилиана, как на грех, уехала в Вознесенское, и Кондрашов воспользовался её отсутствием: взял меня под локоток и повёл вдоль куртин.
Вот оно, обречённо подумал я.
«Вы человек занятой, – говорил Василий Степанович, несколько заискивающе глядя в глаза и доверчиво моргая припухшими веками. – Совсем, совсем не хочу оказаться вам в тягость с дурацкими своими разговорами. Но всё-таки вот о чём с вами, Серёжа, хотел бы посоветоваться. Вы лучше меня понимаете: в литературе главное – форма. Я что имею в виду? Бывает, пустяки описаны – а не оторвёшься. А бывает, жизнь прям как у меня, полная, куда ни сунься, свершений и трагедий! – да так всё коряво, что прямо с души воротит».
Поначалу я не понимал, куда он клонит, и не мог отделаться от смутных подозрений. Но скоро всё, слава богу, прояснилось.
– Господь с вами, Серёжа! – воскликнул Василий Степанович, когда я задал вопрос в лоб. – Какой роман? Не хочу я никакого романа!
Он всего лишь хочет заняться воспоминаниями. Так сказать, мемуарами. Но, не имея, увы, соответствующего опыта и навыков, предлагает мне должность, грубо говоря, наставника по литературной части. Который взял бы на себя труд внимательного читателя и редактора. И так сказать, консультанта.
– Одному-то в этом деле очень трудно! – сказал он.
– Это правда, – вздохнул я, немного успокоенный.
– Заниматься будем два раза в неделю. На всё про всё вместе с перекусами… ну, сколько? Ну, скажем, три часа. Плюс дорога. Получать – как угодно: хоть за каждый раз, хоть помесячно. Возьмётесь?
– Я, собственно, и так могу вам помочь, – начал было я. – Не обязательно вам…
Кондрашов резко меня остановил:
– Вот этого не надо! Вопросы дружбы и дружеских одолжений – об этом не будем! Ваше время денег стоит, а я бы хотел иметь основания чего-то от вас требовать. Насчёт кабалы не бойтесь. Если дело не пойдёт, договор расторгается по первому вашему требованию. Согласны?
Делать было нечего. Да и условия, как ни крути, сравнительно неплохие.
Потом было даже смешно вспомнить, как я боялся, что Кондрашов нагрузит меня своим романом. А ведь следующие примерно полгода передо мной разворачивалось их целых три.
Во-первых, это был длинный роман жизни Василия Степановича.
Во-вторых, сравнительно куцый, но увлекательный роман жизни Лилианы (точнее, той её части, что предшествовала нашей встрече), который она пролистывала передо мной на прогулках или в иных ситуациях.
И в-третьих, мой собственный – или, опять точнее, наш с ней роман.
Скажу сразу, что из всех трёх наш был наименее интересен, но до поры до времени наиболее приятен.