Обитатели холмов - стр. 2
– Тебе-то хоть надеяться можно, что когда-нибудь тебя туда возьмут, – откликнулся Пятик. – Вон ты как потолстел, а мне и мечтать нечего.
– Ты же знаешь, я тебя одного не брошу, – сказал Орех. – По правде говоря, иногда я думаю, не сбежать ли отсюда. Ну да ладно, давай-ка плюнем на все и попробуем поднять себе настроение. Может, сбегаем за ручей? Там почти никого нет – отдохнем немного. Если, конечно, ты скажешь, что это не опасно, – добавил он.
И Орех, и Пятик говорили так, словно давным-давно решили, кто из них двоих умней.
– Нет, опасности там нет, – ответил Пятик. – Если вдруг почую неладное, я скажу. Но, похоже, там не опасность, а что-то еще. Это ну не знаю… что-то грозное, словно гром: не знаю что, но что-то есть. Все равно пойдем.
Они перескочили через канаву. Трава у ручья была густой и влажной, и они побежали вверх поискать местечко посуше. Солнце садилось за противоположный склон, где уже побежали тени, и Орех, которому очень хотелось найти теплый солнечный пятачок, добежал почти до самых ворот Туг он остановился и вытаращил глаза:
– Что это, Пятик? Смотри!
Перед ними, в нескольких шагах, была развороченная площадка. На траве лежали две кучи земли. Два толстых столба, от которых несло краской и креозотом, возвышались над изгородью, словно два священных дерева, а прибитая к ним доска отбрасывала длинную, до края поля, тень. Рядом со столбом валялись забытый молоток и несколько гвоздей.
Высоко подпрыгивая, кролики подскакали к доске и спрятались в кустах крапивы, морща нос от запаха брошенного в траву сигаретного окурка. Вдруг Пятик испуганно задрожал:
– Орех! Это – отсюда! Я уже понял – что-то очень плохое! Что-то ужасное – совсем близко.
Он захныкал от страха.
– Что? Что ты имеешь в виду? Ты, кажется, говорил, что тут все в порядке.
– Я не знаю, что это, – ответил Пятик с несчастным видом. – Сейчас все спокойно. Но опасность – она приближается отсюда, да, отсюда. Орех! Смотри! Поле в крови!
– Не валяй дурака, это просто закат. И хватит, не говори ты так – страшно!
Пятик сидел в крапиве, дрожа и плача, а Орех пытался привести брата в чувство, силясь понять, отчего же он так перепугался. Если тут прячется что-то страшное, почему тогда Пятик не бежит в безопасное место, как всякий благоразумный кролик? Но тот ничего объяснить не мог, а только смотрел все несчастней и несчастней. Наконец Орех сказал: – Пятик, ну не сидеть же тут и плакать. Темнеет, в конце концов. Пора возвращаться.
– Возвращаться? – простонал Пятик. – Не надейся – оно и туда придет! Говорят же тебе, поле в крови…
– Ну хватит, – твердо сказал Орех. – Теперь буду я решать. Беда бедой, а пора в нору.
Он помчался вниз, через ручей, к коровьему броду. Пятик, беспомощный, со всех сторон окруженный спокойствием летнего вечера, от страха не мог двинуться с места и не сразу бросился догонять. А дома, куда он все же добрался вслед за Орехом, отказался было лезть в нору, и Ореху пришлось втащить его чуть не силой.
За вершиной противоположного склона село солнце. Ветер похолодал, посыпался дождь, и меньше чем через час стемнело.
В небе погасли все краски, а большая доска у ворот слегка поскрипывала от ночного ветра (будто бы говоря, что она не растаяла в потемках, а крепко держится там, куда ее приколотили), хотя некому было прочесть четкие острые буквы, врезавшиеся в белую древесину, как черные ножи. Буквы гласили: