Обет безбрачия - стр. 3

– Ну всё, дорогой! На этом наша совместная жизнь окончена. – Заявила холодно и беспрекословно.

– Но…

– Никаких «но». Ты помнишь, что у нас договор. Я за тебя выходила на время. И хоть 5 лет ещё не прошло, но тянуть эту лямку дальше я не намерена.

Так и осталась Лида одна с ребёнком в своей тесноватой «двушечке». Тяжко конечно, но справлялась с обстоятельствами, жила, еле сводя концы с концами, но чувствовала себя при этом очень комфортно, а главное свободно. Как говорится, «хочу чай пью, хочу на транзисторе играю». Лида – женщина свободных взглядов, не отягощённая обязательствами, не замороченная любовными переживаниями, строила свою жизнь в соответствии не с нормами общепринятой морали, а личными представлениями о том, что и как должно быть в её жизни. Жизнь устаканивалась, а вместе с этим появились в ней и новые люди, разномастные, свободные во взглядах, раскрепощённые в действиях. Этакая богема местного разлива. Нередко вся компания собиралась у Лиды дома. Обсуждали новое в искусстве и литературе, делились собственными взглядами на происходящее в мире и… пили. Да ладно, какой русский интеллигент не пьёт?

***

В тот раз они пили много. Очень много. Так много, что Лида, как потом ни старалась, не могла вспомнить, как и с кем она оказалась в ту злополучную ночь в одной постели. Да и какая разница? Ну было и было. Чего не случается в подвыпившей компании? Только вот спустя месяц обнаружила Лида, что беременна. А это уже серьёзно. Рожать второго ребёнка в её планы ну никак не входило. С одним ещё куда ни шло, но с двумя… На этот раз никакие доводы морали и всяких остальных «нельзя» не могли убедить её в неправильности принятого решения. Аборт Лида сделала.

И вот живёт Лида дальше, так же как и до этого жила. Днём работа, вечером ребёнок. По выходным утром в церковь ходит, вечером тусовки собирает. Всё её устраивает, почти всем довольна, но что-то не так… сидит где-то внутри червоточинка, которая нет-нет, да и даст о себе знать. И чем дальше, тем больше мучает её то ли осознание собственной вины, то ли муки совести, то ли страх возмездия за содеянное. И с каждым днём этот сгусток чувств давит, мешая не только спать, но и просто нормально жить. Так и до морального истощения недалеко.

Всё больше Лиду тянет в церковь, где всё ясно, всё по полочкам. Всё больше книг читает, написанных людьми праведными. И приходит она к выводу, что единственное, что может ей помочь – это исповедь, как покаяние, как попытка отпущения греха.

Старца Серафима многие считали пророком. Верили ему все, и не только прихожане. Люди не воцерковленные считали его ясновидящим и тоже старались попасть на приём, чтоб получить благословение или напутствие. К нему-то на исповедь и отправилась Лида, предварительно подготовившись и духовно, и физически. Рассказала всё, как на духу, покаялась и попросила отпущения греха.

– Мда… – промолвил старец, – тяжкий на тебе грех. Такой грех простой исповедью не снимается. За него перед Господом ответ держать должно.

– Что же делать мне? Как жить дальше? – вопрошает с мольбой Лида.

– Живи, как живёшь. Наказание тебе за грех этот будет здесь, на земле. И придёт оно скоро, и года не пройдёт.

– А каким будет наказание?

– Этого я тебе сказать не могу.

– У меня ребёнок маленький. Что с ним будет, если меня не станет?