Обещание - стр. 29
Ее слова были встречены новыми рыданиями, и Марион слегка растерялась, но тотчас же взяла себя в руки.
– Почему ты не спишь?
Голос Марион звучал совершенно буднично и монотонно. Она пришла сюда вовсе не для того, чтобы кого-то утешать, и ее слова были лишены всяческих эмоций. Все происходящее несло на себе легкий налет ирреальности, и Марион даже захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что она не спит и не грезит наяву. В душе ее шевельнулось что-то похожее на раскаяние, но она напомнила себе, что обязательно должна исполнить задуманное. Должна! Хотя бы ради Майкла...
– Разве тебе не дают никаких снотворных? – спросила она.
– Дают, только ничего не получается. Я все время просыпаюсь, – был ответ.
– Боль очень сильная?
– Н-нет... Просто все как будто онемело. Кто... кто вы?
Марион промолчала. Вместо этого она подошла к кровати вплотную и опустилась на жесткий пластмассовый стул. Руки девушки тоже были замотаны бинтами; они неподвижно лежали поверх тонкой простыни, словно что-то неживое, и Марион припомнила, как Вик говорил ей, что во время столкновения Нэнси машинально попыталась прикрыть руками лицо. Должно быть, поняла Марион, руки пострадали так же сильно, как и лицо, что было особенно печально, поскольку девчонка мнила себя художницей. Собственно говоря, конец пришел не только художественной карьере, но и всей жизни Нэнси. У нее не осталось ни работы, ни юности, ни красоты, ни любви...
Зато теперь у Марион было что ей сказать.
– Выслушай меня, Нэнси, – проговорила она и невольно замерла. За все время увлечения Майкла этой девчонкой она впервые произнесла это имя вслух, но теперь это не имело значения. – Знаешь ли ты, что... – в темноте ее голос прозвучал холодно и ровно, словно шелестел тонкий китайский шелк, – ...что случилось с твоим лицом?
В палате установилась неправдоподобная тишина, которая, казалось, способна продолжаться вечно. Потом из-под бинтов донесся чуть слышный всхлип.
– Они сказали тебе, что твое лицо изуродовано?
От этих слов сердце Марион непроизвольно сжалось, но выбора у нее не было. Она во что бы то ни стало должна была избавить Майкла от этой женщины. Если она освободит его, он будет жить. Почему-то Марион была совершенно в этом уверена.
– Тебе известно, что твое лицо восстановить очень трудно, практически невозможно?
Всхлипы стали сердитыми.
– Врачи все время врут мне. Они говорят...
– Есть только один человек, который может это сделать, Нэнси, но операция будет стоить сотни тысяч долларов. Ты не можешь себе этого позволить. И Майкл тоже не может.
– Я... – Последовал судорожный вздох. – Я никогда бы не позволила ему. Я... никогда...
Теперь Нэнси явно злилась на незнакомый голос, на темноту, на судьбу, которая обошлась с ней так жестоко.
– И что ты собираешься делать? – холодно осведомилась Марион.
– Не знаю...
Рыдания возобновились.
– Сможешь ли ты предстать перед ним... с таким лицом?
Прошло несколько минут, прежде чем Марион услышала приглушенное бинтами неуверенное «нет».
– Не думаешь же ты, что Майкл будет по-прежнему любить тебя, когда увидит тебя такой? Безусловно, он будет стараться, ибо он знает, что такое верность и чувство ответственности, но долго ли это продлится? И как долго ты сама сможешь выдерживать это, зная, как ты выглядишь и что ему стоит не замечать твоего уродства?..