Объект 9 - стр. 5

Его Chevrolet Cruze так и остался на стоянке института: легкая куртка брошена на заднее сиденье, в бардачке полный комплект документов и четыре билета в цирк на ближайшее воскресенье. В 8:36 он приложил пропуск к считывателю на турникете, поздоровался с охранником и уборщицей. В 8:45 взял стакан чая с лимоном в столовой института и поднялся на третий этаж в свой рабочий кабинет. Все. Больше информации нет. Исходя из материалов дела, в этот день Соболя больше никто не видел. Он не позвонил жене в обеденный перерыв, не появился в курилке, не зашел попрощаться с коллегами в конце дня.

В том, что мне не удастся обнаружить никаких следов, я ни секунды не сомневался. Дело об исчезновении молодого ученого было резонансным и широко освещалось средствами массовой информации. По факту пропажи Соболя было заведено уголовное дело, несмотря на фактическое отсутствие оснований считать его исчезновение криминальным. Полиция сделала все, что могла. Но, как я видел сейчас эту историю, у них не было ни единого шанса найти его. Кто бы ни позаботился о сохранении своих секретов, он сделал это несокрушимо профессионально.

Не сомневался я и в том, что Павел Соболь мертв. Более того, я был уверен, что он умер в тот же самый день, в который исчез. И это косвенно подтверждалось несколькими фактами.

Факт номер один: у Павла Соболя не было причин пропадать. Родившись в обеспеченной профессорской семье, он с ранних лет проявлял интерес к работе отца и выбрал своей специальностью семейное дело – микробиологию. Окончив институт, защитил диссертацию, получил ученую степень. В двадцать семь лет на конференции по молекулярной генетике встретил будущую жену – очаровательную журналистку, бравшую у него интервью. Три года отношений переросли в крепкий брак, в котором родилось двое детей. Все, кто знал их семью, отзывались о них как об исключительно благополучных и доброжелательных людях.

Отсутствие серьезных внутрисемейных проблем подтверждалось и тем, насколько активно семья Соболя участвовала в его поиске. Они не хотели сдаваться. Не дожидаясь результатов официального расследования, обращались к частным агентам, тратили огромные средства, оплачивая всевозможные услуги по розыску, и до последнего верили, что их родной человек вернется. Однако ни полиции, ни частным детективам не удалось обнаружить ни малейшей зацепки. Павел Соболь просто исчез.

Факт номер два: невозможность установить точное время исчезновения. Сколько я ни пытался, я не мог представить механику пропажи этого человека. Пробовал разложить ситуацию на составляющие, снова и снова перебирая в уме известные данные.

8:36 – Соболь входит в здание.

8:45 – покупает в столовой чай.

Около одиннадцати утра в лабораторию заглядывает его коллега – Игорь Корнев – и, не найдя Соболя, уходит в курилку один. Можно ли утверждать, что в это время Павла Соболя уже не было в здании? Или он отлучался в туалет? Находился в другом помещении? Информации нет. Опрошенные коллеги подтверждали, что видели Соболя с утра в столовой, но в течение дня не встречали его в коридорах института. Но этот факт не служил доказательством того, что его там не было.

Имело ли значение время пропажи? Я был уверен, что да. В особенности если Соболь был жив и сам организовал свое исчезновение. Установив более-менее точное время, можно было запросить видеоданные с камер наблюдения в аэропортах и вокзалах и, подключив программу распознавания лиц, найти его без риска опоздать на полчаса.