О женщинах и соли - стр. 24
3. Энциклопедия птиц
Глория
Техас, 2014
Скалистый попугай, также известный как патагонский попугай, – единственная птица, у которой растут ресницы. Это малоизвестный факт. Еще один малоизвестный факт заключается в том, что скалистые попугаи, хотя их часто заводят в качестве домашних животных, становятся злыми и агрессивными, если долго держать их в клетке. Скалистым попугаям нужно общение. Им нужны краски. Если разлучить пару скалистых попугаев, то в скором времени птица, оставшаяся одна, умрет. Она умрет от одиночества.
Обед подают всегда в полдень. Так я веду счет времени. Мы обедаем отдельно от детей, пока они на уроках; дети обедают вместе, в другое время. Наши подносы цвета грязи разделены на пять отсеков. Сегодняшний обед: кружочки белого лука, апельсин дольками, белый хлеб (два куска), печеные бобы из банки. Обслуживают нас другие задержанные женщины, которые работают за три доллара в день. Работать хотят все, поэтому на стене висят телевизоры с именами тех, кто и в какой день заступает на ту или иную работу. Из постоянных служащих две говорят по-испански. Они говорят, что им грустно видеть меня здесь. Они говорят мне: держись. Ты выйдешь отсюда в два счета. Одна из них дарит мне книгу с фактами о птицах, уже вторую. Не помню, откуда она знает, что я интересуюсь птицами, но, наверное, я сама ей сказала. Я не знаю, где она взяла книгу.
Я дружу со всеми женщинами. Я не знаю всех их имен. Но знаю, у кого заболел ребенок, а кто потерял мужа в пустыне по дороге. Я знаю, кого иногда нужно обнимать, а кому отдавать добавочные порции. Мы не говорим о них – о тех, кто потерял детей, кто носит на себе следы изнасилований и полицейских дубинок, и о тех, кого иногда с криками уводят посреди ночи по вызову кого-то из персонала в красных теннисках. Мы надеемся, что к ним. Депортировать тоже могут посреди ночи. Нам ничего не сообщают, не отвечают на наши вопросы.
Гомер, или Аристотель, или греческие философы, или римские натуралисты, или все вместе взятые, не помню точно, считали перелетных птиц воинами. Они верили, что когда улетают перелетные птицы, они летят сражаться в битве на краю земли. Я представляю, как они, кружа, штопором уходят в небо, миллионы птиц, миллионы крыльев, пульсируя в единой, общей силе. И мощь этого бьющегося птичьего сердца так велика, что может взорваться огнем и сровнять с землей любую стену.
Я не знаю, почему я здесь.
Здесь семьи. Здесь в основном матери и их дети. Юристы называют это семейным заключением. Бумаги, которые мне не переводят, называют это «Техасским региональным центром постоянного пребывания». Я одна. Я без понятия, где моя дочь – надеюсь, все еще во Флориде, не знаю, каким чудом в безопасности, или на пути сюда, если в безопасности во Флориде никак. Каждый вечер я молюсь за нее. Молюсь, стоя на бетонном полу у своей койки, до саднящих коленей, до подгибающихся ног.
Иногда я стираю колени до крови. Рядом с моей койкой темнеет красное пятно. Я называю его Ана. Ана – так зовут мою дочь. Боюсь, я тоже схожу с ума. Я не знаю, почему я здесь, и я одна, и я молюсь Богу, в которого не верю, но если он существует, то она, несомненно, птица, перелетная птица, которая сражается в битве и, несомненно, сровняет эти стены с землей.