О всех созданиях – мудрых и удивительных - стр. 56
Я обнаружил, что осип.
– Одну минуту! Я хочу прослушать ее легкие.
– Минуту! – взорвался тренер. – Какие там минуты! Она вот-вот издохнет!
Это я знал и без него. Мне уже приходилось видеть такую же зловещую дрожь конечностей, а теперь кобылка начинала еще и покачиваться. Времени оставалось в обрез. Во рту у меня пересохло.
Я прослушал грудную клетку. Что легкие у нее в порядке, я знал заранее – несомненно, поражены были верхние дыхательные пути, – но в результате выиграл немного времени, чтобы собраться с мыслями.
Несмотря на вставленный в уши фонендоскоп, я продолжал слышать голос Бимиша:
– И конечно, это должно было приключиться именно с ней! Сэр Эрик Хоррокс заплатил за нее в прошлом году пять тысяч фунтов. Самая ценная лошадь в моей конюшне! Ну почему, почему это должно было случиться?
Водя фонендоскопом по ребрам, слушая грохот собственного сердца, я мог только от всей души с ним согласиться. Почему, ну почему на меня свалился этот кошмар? И конечно, именно в конюшне Бимиша, который в грош меня не ставит. Он шагнул ко мне и стиснул мой локоть.
– А вы уверены, что нельзя вызвать мистера Фарнона?
– Мне очень жаль, – ответил я хрипло, – но до того места, где он сейчас находится, больше тридцати миль.
Тренер словно весь съежился.
– Ну что же, значит, конец. Она издыхает.
И он не ошибался. Кобылка пошатывалась все сильнее, ее дыхание становилось все более громким и затрудненным, и фонендоскоп все время соскальзывал с ее груди. Чтобы поддержать ее, я уперся ладонью ей в бок и внезапно ощутил небольшое вздутие. Круглую бляшку, словно под кожу засунули небольшую монету. Я внимательно посмотрел. Да, она прекрасно видна. А вот и еще одна на спине… и еще… и еще. У меня екнуло сердце. Вот, значит, что!
– Как я объясню сэру Эрику! – простонал тренер. – Его кобыла сдохла, а ветеринар даже не знает, что с ней! – Он посмотрел вокруг мутным взглядом, словно надеясь, что перед ним каким-то чудом возникнет Зигфрид.
Я уже стремглав бежал к машине и крикнул через плечо:
– Я ведь не говорил, что не знаю, что с ней. Я знаю: уртикария.
Он бросился за мной.
– Урти… Это еще что?
– Крапивница, – ответил я, ища среди флаконов адреналин.
– Крапивница? – Он выпучил глаза. – Разве от нее умирают?
Я набрал в шприц пять кубиков адреналина и побежал назад.
– К крапиве она никакого отношения не имеет. Это аллергическое состояние, обычно вполне безобидное, но изредка оно вызывает отек гортани – вот как сейчас.
Сделать инъекцию оказалось непросто, потому что кобылка не стояла на месте; но едва она на несколько секунд замерла, как я изо всех сил вжал большой палец в яремный желоб. Вена вспухла, напряглась, и я ввел адреналин. Потом отступил на шаг и встал рядом с тренером.
Мы оба молчали. Мы видели только мучающуюся лошадь, слышали только ее хрипы.
Меня угнетала мысль, что она вот-вот задохнется, и, когда, споткнувшись, она чуть не упала, мои пальцы отчаянно сжали в кармане скальпель, который я захватил из машины вместе с адреналином. Конечно, следовало сделать трахеотомию, но у меня с собой не было трубочки, чтобы вставить в разрез. Однако, если кобылка упадет, я обязан буду рассечь трахею… Но я отогнал от себя эту мысль. Пока еще можно было рассчитывать на адреналин.
Бимиш расстроенно махнул рукой.