О времени и о себе - стр. 5
Жизнь за границей привносит в родное слово новую акустику, огранку, огласку. А московские педагоги Я. В. Жураковская и М. Р. Камова в статье, посвящённой освоению языка и развитию речи, отметили, что даже стихотворная «шумиха», которую «в житейском обиходе считают простой забавой», хорошо известной «и детям, и взрослым», «оказывает неоценимую помощь…. в работе по развитию и коррекции речи…, в овладении детьми родным языком». Говорили же классики, есть многое на свете, друг Горацио, бывают странные сближения. Может быть поэтому доктор технических наук Леонид Нисман взял на себя смелость писать о трудностях, тайнах и тонкостях русского языка? Впрочем, не только русский язык с его «новоязом» и эмигрантскими кальками диаспоры, проанализированными секретарем СЛоГа Даниилом Бендицким во втором номере журнала «Крещатик» за 2021 год, требуют тщательного внимания и взыскательного обсуждения. На попадание в фокус, как всегда, напрашивается и литературный процесс. Недаром, другой Леонид – Клейн, филолог, преподаватель РАНХиГС, однажды подчеркнул, что «после окончания школы у нас нет инструментария, чтобы различать плохую и хорошую поэзию, нет навыка всматриваться в текст. Литература в школе, по сути, превращена в музей, где ничего нельзя трогать. В итоге ребёнок не умеет отличать шедевры от подделок». Это, возвращаясь к вопросу о задачах ликбеза и начале человека, мирах ребёнка. is Более дальнее следствие, результат описанного Клейном – с учётом групповщины и априорно малого числа критиков, редакторов, готовых оказывать шефскую помощь, внутренних цензоров и прочих шлюзов: безумное количество макулатуры, текстов сомнительного качества. Кое-кто умудряется продолжение к предсмертным строкам Маяковского сочинять, вполне романсовое, кто-то выдаёт за творения Пушкина, Пастернака и Бродского строчки совершенно других авторов, распространяя их через мессенджеры мобильной коммуникации: в качестве мемов по инфоповодам. Быть может, следующая книга профессора Нисмана, никогда не прибегающего к услугам литературных призраков и поденщиков, гострайтеров и negre litteraire, проникнутая присущей Леониду Нафтульевичу неуспокоенностью и теплотой, позволит читателю задуматься над такими трудностями и тонкостями литературного процесса, как художественная ценность и её отсутствие, поможет «найти десять отличий» между псевдоизяществом мелодраматических штампов, самоупоённых дидактических фраз в духе шаблонного мышления, вторичнотривиального версификаторства без «затей и парадоксов» и подлинными задачами изящной словесности? В ситуации низвергнутых авторитетов и «деклассированных» иерархий, тем более – в парадигме метамодерна, когда заявлен «фристайл» и никакие связи не противоречат друг другу, когда происходят неизбежные «перезагрузки» и некоторые «края» меняют свою былую «полярность», перестают быть маргинальными, подобная книга была бы весьма востребована и написать её дано не каждому.
В книге «О времени и о себе» Леонид Нафтульевич как на ладони открыт всем ветрам. Признанный и неутомимый общественник всю жизнь он по-своему стоит на капитанском мостике, по меньшей мере, семейного корабля, и одновременно, пребывает в полной боевой готовности возглавить самый ответственный проект, подразделение, структуру, а вместе с ними – команду КВН, игры, истоки которой, восходят, как известно, и к художественной самодеятельности, и к устному народному творчеству – от смешилок, считалок и перегудок до школьных стенгазет и прочих артефактов.