О прошлом приказано забыть - стр. 16
– Сдаётся мне, что Готтхильф дал денежки, – догадался Рольник. – У Озирского на это зарплаты за несколько лет не хватит. Клавдия на этот счёт молчит?
– Ей про это никто и не скажет. Да и вообще, она старается о Каракурте много не говорить. По-моему, она в него влюблена, и потому не хочет доносить. Ссылается на то, что её всё время выгоняют за дверь. Очень может быть, что так оно и есть.
– Так вот, если Обер сложил свои средства в эту квартиру, то не подарит её Каракурту просто так. И полковник Петренко тоже не упустит возможность использовать новоявленную цитадель. Действительно, сберкасса там очень кстати. Поди пойми, куда человек идёт – туда или на явку. Да и дом старый – два входа, что тоже очень удобно. Ты прав – Васильевский нужно взять под наблюдение. Авось, кто и попадётся в наш бредень.
– К чему-то легавые готовятся, как и мы, – предположил Дмитрий. – И то, что Петренко, который ненавидел Каракурта, вернул его в отдел, тому подтверждение. Значит, собираются пользоваться его жилплощадью, не иначе. Кроме того, в отдел Петренко перешёл и бывший командир ОМОНа Влад Вершинин с пятью своими сотрудниками. Вполне может быть так, что Папа Выборгский и ментовские начальники имеют в виду одно и то же событие. Как думаешь, Фелек?
– Всё может быть. – Рольник ещё раз подавил зевоту. – Ничего, разберёмся как-нибудь. Меня вот больше интересует, почему Озирский так срочно уволился со службы. И уехал не во Францию к жене, а именно в Выборг.
– А я вот возьму и спрошу его об этом! – Дмитрий сверкнул светлыми пронзительными глазами. – Думаешь, слабо?
– Лично его спросишь?! – Рольник покачал головой, не очень себе это представляя.
– А почему нет? Теперь он уже не в ментовке, так что можно. А что касается Вершинина, то он пришёл именно на место Озирского. И привёл с собой пятерых ребят. Они оставили ОМОН по каким-то личным причинам. Вроде бы, были не согласны с использованием спецподразделений милиции против демонстрантов в Москве.
– И зачем ты хочешь встречаться с Озирским? Думаешь, он тебе теперь служить станет? Или расскажет про Готтхильфа? – удивился Рольник.
– Я на это не надеюсь. Конечно, не расскажет. Мне просто по-человечески интересно. Если такой фанатик, как Андрей Озирский, покидает любимую службу, значит, случилось что-то невероятное. По крайней мере, в его понимании. И я хочу узнать, что именно, потому, что на этом всегда можно сыграть. А тебе, Фелек, я вот что скажу, – продолжал Стеличек, глядя на свой затихший к ночи сад. – За самим Обером пока наблюдать погодим. А вот за Каракуртом – будем. Все в курсе наших с ним отношений, в том числе и Обер. Это будет выглядеть вполне естественно. Каракурт вернулся в РУБОП, и я. само собой, насторожился. А если Филипп на них работает и действительно имеет отношение к этой квартире, то вполне может засветиться. Фелек, даю гарантию, что это рано или поздно произойдёт. Нужно только набраться терпения.
Рольник отставил бокал и промокнул губы салфеткой:
– Мить, тебе не надоело ходить вокруг Каракурта на верёвочке? Уж с этим-то ты в любой момент можешь разделаться… вы ведь и живёте-то оба на Васильевском. Ты – на Восьмой линии. А он – на Шестнадцатой. «Тачки» ваши встречаются на дорогах, наверное, по несколько раз в день. Ты приговорил его восемь лет назад. Неужели тебя не тянет привести приговор в исполнение? Вроде бы, и препятствий никаких. Это тебе не Обер.