О! Как ты дерзок, Автандил! - стр. 8
Он лежал на диване и вспоминал обидные эпизоды своего прошлого, когда его философия победителя входила в противоречие с практикой жизни.
Одно время Димичел занялся благотворительностью. Он уже мог себе позволить делиться. Помогал целому маленькому народу на Дальнем Востоке, боги которого были выстроганы из чурочек, принесенных морем, возводить жилые коттеджи, детские сады и школы. Детей северного народа, раскосеньких и черноволосых, он отправлял учиться в соседние страны и загорать на пляжах южных морей. Дети прекрасно рисовали и пели, начинали быстро овладевать компьютером. Но и на благородном поприще очень скоро нашлись люди, которые вовлекли Дими в подозрительные фонды с теневой бухгалтерией, и их отличие от первых – примитивных и не очень нежных – накопителей капитала заключалось в том, что понятия откат, кеш и кидалово они заменили на правильное слово лоббирование. В итоге получилось, что Димичел оказался причастным к разворовыванию благотворительного фонда и едва отбился от судебного иска.
Радужная пленка бензина не только не исчезала с поверхности реки его жизни, она проникала внутрь бытия и отравляла желания. И уже тогда он начал делать ошибки. Не в бизнесе – в жизни. Он не приехал на похороны матери. Отец погиб раньше, он утонул в лимане во время шторма. Президент компании предложил ему свой самолет, но Дими остался на шельфе, потому что запускали новую буровую, и он знал, что все равно не успеет на тихое, заросшее елями кладбище, где рядом с отцовской могилой появится еще один холмик. Владыкинское – вот как называлось кладбище, где нашли последний приют его родители, и можно было догадаться, что именно так кладбище назвали люди в черных рясах, пришедшие на мыс Убиенного. Ведь до сих пор неизвестно, что владеет человеком более – жизнь или смерть.
Однажды он не спас друга своего детства. А ведь мог спасти. Достаточно было позвонить прокурору округа и нанять столичного адвоката. Но президент концерна на закрытых совещаниях настоятельно рекомендовал им не связываться с криминалитетом. Все тот же пресловутый «имидж компании». Потом его друга, кажется, невиновного, посадили в тюрьму и забили там в беспредельной уголовной драке арматурными заточками. Когда Димичел приехал в родные места, родители парня ни в чем его не упрекнули. Но теперь они всегда проходили мимо, отвернувшись и демонстративно не здороваясь с Дими.
Потом он предал некогда любимую женщину и нашел тому оправдание в новых своих увлечениях, которые опрометчиво называл «любовями». А когда, не найдя достойной замены, решил вернуться в семью, жизнь подкинула ему новое испытание, и он прошел его с большими потерями.
С тех пор он возненавидел фиолетовый цвет и негров. Которых уже никто не называл неграми. Их называли афроамериканцами. Но он ведь не был расистом? Он просто не мог забыть ту картинку в семейной спальне. И то, как запер свою жену в огромном доме и запретил ей появляться на людях и как она наркоманила, резала вены, а потом тихо спивалась в компании нового садовника и его жены – гувернантки.
Но сын подрастал, и его надо было воспитывать.
Вспоминать свои ошибки – дело не из легких. Еще тяжелее признавать их. Он уважал себя за то, что сумел порвать с прошлой жизнью. Но больше всего он сейчас думал о том, как избежать ошибок в будущем. Мечты о хорошем и правильном дурманят разум, даже если тебе уже за сорок и ты думаешь, что жизнь проходит. Тебе где-то далеко-далеко, на самом донышке души, кажется, что все еще поправимо, стоит только… Ведь хватило же у него сил остановиться и поставить на кон другие – правильные, как он считал, фишки. Но вот вопрос: можно ли начать новую жизнь с понедельника? Похудеть и сбросить с себя прежние одежды? Бегать по утрам трусцой вдоль кромки моря? Не нырять в постель к чужим женам? Не играть на бирже и помогать нищим и убогим?