О! Как ты дерзок, Автандил! - стр. 12

Но Дими был тверд и незваных гостей в дом не пригласил. Он только сказал профсоюзнику, что готов обсуждать вопрос приобретения за разумную цену комнаты-офиса для их комитета. Потом он взял из рук женщины задранную собакой курицу, в карман ее фартука сунул купюру, добавив, что суммы будет вполне достаточно. Вновь пожал рыбакам руки, пригласив их через пару деньков заглянуть в местный бар на рюмку крепкого. Но рыбаки покивали – в том смысле, что самогонку они не пьют, они всю жизнь курят кальяны. О, опять ваши несуразные кальяны! Дими тоже согласно кивнул: ну хорошо, тогда покурим кальяны, и в конце беседы, которую он считал исчерпанной, Димичел добавил, что пес – нарушитель конвенции – будет наказан.

Делегация обиженных удалилась. Деньги вновь сработали безотказно. Димичел удовлетворенно хмыкнул.

Однако слово свое он решил сдержать. Не ради людей, но ради сохранения благородства своей собаки. Среди маргиналов можно выстоять и не опуститься до их уровня самому, противопоставив уродливой среде дисциплину, культуру и волю.

Когда он вошел в вольер, куда управляющий предупредительно загнал виновницу инцидента, Адель посмотрела на Дими виноватыми глазами и, словно провинившаяся школьница, опустила голову.

Дими держал в руке жалкий комок окровавленных перьев. Потом он, брезгливо оттопырив нижнюю губу, сказал:

– Какая же ты сука, Адель! – и со всего размаху ударил овчарку обезглавленной курицей.

Волна непонятной ненависти, даже не к собаке, а к кому-то или к чему-то поднималась в нем. Может, к джинсовому ублюдку из профсоюзов. Не защитнику рабочих прав, а обыкновенному вымогателю и провокатору, который много о себе воображает, мнит себя новым вождем и выстраивает намеки про развращение жен и детей.

Дими твердо знал, что так надо было сделать – наказать провинившуюся собаку. Справедливости наказания, еще в детстве, учил его отец – опытный, в свободное от метеозанятий время, рыбак и охотник.

Димичел проводил урок возмездия за прегрешения домашнего зверя перед человеком. И приговаривал: «Какая же ты, Адель, сука!»

Овчарка прятала голову в лапах и жалостливо скулила. Но Дими продолжал бить собаку по голове и в конце концов не в силах больше сдерживать гнева, душившего его, стал тыкать курицей в морду Адели.

Адель подняла голову и глухо зарычала на хозяина.

– Ах ты, гадина какая, – сказал Дими, – еще и рычишь, а ведь ничем от них не отличаешься, так и норовите нагадить на паркет и урвать бесплатный кусок, тебя надо выгнать на помойку!

Так он сказал и нанес последний удар овчарке по голове – самый сильный, размахнувшись настолько, насколько позволяла рука.

В следующую секунду Адель стремительно кинулась на хозяина. Инстинктивно защищаясь, Димичел выбросил свободную руку вперед.

Из ранок, двух аккуратных дырочек на его правой ладони, оставленных клыками у большого пальца, брызнула кровь.

Наверное, там много кровеносных сосудов, подумал Дими, иначе чего бы кровь брызгала таким фонтаном?

Он зажал рану носовым платком, вернулся в кабинет на втором этаже и налил в стакан виски.

Адель, некрасиво сгорбившись, осталась стоять в углу вольера.

Она опустила морду.

Тайму было сто лет. А может, ему было двести.

Рыбы живут дольше людей. Если люди не поймают их в сети и не разрежут брюхо, добывая придуманное для себя лакомство – икру. Придуманное, потому что икра, в своем первозданном, природой определенном, смысле, не предназначается для питания. Она предназначается для продления рода. Из икринок вылупляются мальки, они скатываются в океан и возвращаются назад серебристыми рыбами. Было бы странно, если бы люди пожирали семя друг друга, предварительно посолив его до нужной кондиции и закатав в консервные банки.