О древнейшей истории северных славян до времен Рюрика, и откуда пришел Рюрик и его варяги - стр. 5

и наложили дань на чудь, славян ильменских, кривичей, мерю, и хотя через два года были изгнаны, но славяне, утомленные внутренними раздорами, сами призвали к себе трех братьев варяжских, от племени русского, властвовать ими.

Передав это повествование, Карамзин впадает в недоумение, кто были варяги, перебирает все народы северные, рассматривает историю Дании, Норвегии, Швеции, высказывает подвиги норманнов и нигде не находит варягов. Для удовлетворения своего вопроса решает соображением: «Как на севере не было никого воинственнее скандинавов, то мы уже с великой вероятностью заключить можем, что летописец наш (Нестор) разумеет их (скандинавов) под именем варягов» (т. I, с. 52).

Затем Карамзин впадает в другое недоумение: как славяне, народ вольный, по изгнании варягов, явившихся только в 859 году, так скоро призвал себе властителями варягов же, и Рюрик с братьями уже в 862 году княжил во всей Северной России?

Высказывая свои сомнения, Карамзин признает вероятной мысль некоторых ученых мужей (Шлёцера, видимо желавшего представить древнюю Россию страной илотов, эсклавов), что норманны и прежде брали дань с чуди и славян; но сам Карамзин сознает, что эта мысль основана на одних соображениях. (Примечание 3)

Вообще, в начальной, нимало не разработанной истории славян севера Карамзин основывается на одних догадках; его беспрестанные «может быть», «вероятно» высказывают его собственное недоверие к сказуемому им, и везде видно, что Карамзин не имел никаких положительных сведений о северных того времени славянах; всё то, что передает он, взято им из историков греческих, римских, готских и Нестора, извлекавшего свои сведения, как ныне дознается, из Сборника Григория Пресвитера Мниха, переводившего греческие же сочинения Амартола и Иоанна Антиохийского, по прозванию Малала; а они – греки, римляне и готы – не только не говорили, но, как объяснил я, и не могли говорить о славянах севера, вполне неизвестных им. Карамзин также как будто не смел по духу своему времени спорить с авторитетом новейших историков Запада и обратить большее внимание на изыскание источников древностей до-рюриковской истории и на видимость, что истории Саксона Грамматика, хотя не верной, было же какое-нибудь основание. Иначе для чего бы Саксону, не признававшему себя ни русским, ни славянином, выдумывать целую историю русских властителей от Траннона, современника Христа, до 800 годов; также на легенды Рвовского и других, основанию которых было же какое-нибудь сказание, теперь, быть может, вполне исчезнувшее. И сам же Карамзин, противореча себе (часть I), говорит, что Новгород построен после Рождества Христова, что рунические камни дохристианских времен, рассеянные по Скандинавии, высказывают не власть скандинавов над Россией, но частые сношения скандинавов с россиянами, а кому ближе можно было знать северных славян: скандинавам или грекам? Но знать как соседей – не есть властвовать над соседями.

Великое дело Карамзина останется навсегда благотворным для России, и я с благодарностью русского преклоняюсь перед ним. Он дал нам пример слога легкого, чуждого педантизма и избегающего галлицизмов, он посвятил свою жизнь собранию и разбору южных и западных сказаний о России, его сведения изумительны,