О чем мы думаем, когда думаем о футболе - стр. 11
По мнению Туссена, идущему вразрез с точкой зрения феноменологии Гуссерля, можно реактивировать процесс забывания футбола и предотвратить выпадение его в осадок быстро забытого прошлого. К месту и ко времени процитированное произведение изящной словесности способно освежить переживание футбола, «ухватить его движение, ласкать его краски, гладить его чары, восхвалять его волшебство». Туссен называет поэтику футбола апотропеической магией, которая может отразить зло полного забвения и неудачи.
Возможно, потребность в магии объясняет и то, почему футбол – такой суеверный вид спорта, а футболисты и их фанаты так преданы столь многим эксцентричным странностям. В моем случае это волшебная вера в то, что если я не буду смотреть игру «Ливерпуля», то они непременно проиграют. Они почему-то нуждаются во мне, сосредоточенно и с волнением наблюдающим за ними из Бруклина. Великий португальский футболист Эйсебио на время игры всегда клал в бутсу счастливую монету. Шведский игрок Нильс Лидхольм, играя за «Милан», постоянно советовался с личным магом по имени Марио Магги. Румынский бомбардир Адриан Муту всякий раз набивал в носки листья базилика. Криштиану Роналду помещает бутсы под бюст своего отца в день игры. Во время ЧМ-1998 капитан сборной Франции Лоран Блан перед матчем на удачу целовал лысину голкипера Фабьена Бартеза. Не столь широко известен и тот факт, что перед каждым матчем французская команда слушала песню «I Will Survive». Только представьте себе эту странную картину: галльская раздевалка, крепкие, рослые парни, среди которых Лилиан Тюрам, Марсель Десайи и сам Зизу, божественный голос Глории Гейнор – и тут внезапно кто-то начинает ей вторить, а пару секунд спустя уже нестройный хор поет слова: «Мне было страшно, что я пропаду»[13].
Лоран Блан целует лысину своего партнера по сборной Франции Фабьена Бартеза перед полуфинальным матчем Евро-2000 против Португалии, июнь 2000 г. Olivier Morin/AFP/Getty Images
С точки зрения Туссена, переживание футбола может быть почти магическим образом вызвано силой слов в поэтической форме, которая тесно связана с переживаниями времен года, окружающей среды, меланхолии, времени и воспоминаний детства. В своем крайнем проявлении мысль Туссена доходит до суждения о том, что слова, способные сформировать и зафиксировать в памяти момент переживания футбола, могут спасти нас от смерти, даря ощущение преемственности прошлого и вероятность посмертного выживания через слова и жизни будущих фанатов. Несмотря на всю абстрактность, это воззрение имеет смысл для многих из нас на очень личном уровне.
Мой отец всю жизнь болел за «Ливерпуль», тренировался на стадионе «Энфилд» в начале 1950-х, пока не получил травму голеностопного сустава (после чего он стал всегда носить «челси» для поддержки лодыжки, впрочем, выглядел он в них весьма стильно). И честно говоря, футбол, вероятно, был единственной темой, на которую мы с отцом могли поговорить с какой-либо рациональностью и разделенной страстью. А мой собственный первый патриархальный акт насилия над сыном Эдвардом выразился в наводнении его комнаты вещами с атрибутикой «Ливерпуля» – я на корню хотел уничтожить вероятность того, что он станет болеть за какую-то другую команду (и это сработало). Недавно Эдвард мне напомнил, как в свои десять лет он попросил купить ему на Рождество футболку «Арсенала», поскольку в то время этот клуб был лучшим в Англии. Видимо, я даже ничего не ответил тогда, а попросту купил ему еще одну футболку «Ливерпуля». И то, что сейчас Эдвард – более информированный, более преданный и гораздо более разочарованный фанат «Ливерпуля», чем я, – источник особого, почти извращенного, морального удовлетворения для меня. Болельщикам моего поколения повезло увидеть «Ливерпуль» во всем его великолепии – на пике игровой формы в 1970-х и 1980-х годах. Тогда наша команда была непобедимой, непобедимой настолько, что «пришлось бы прислать кого-нибудь с Марса, чтобы обыграть ее», как сказал Билл Шенкли.