Нынче всё наоборот - стр. 37

– Алексей Иванович, как же теперь? – спросил я.

– А никак, – сказал Алексей Иванович. – Будешь сверлить дырки. Ты же любишь дырки сверлить. Это шефы называются! Совестно даже. Тьфу!

– Может, всё-таки включить, попробовать?

– Эти станки из-за угла включать надо, – махнул рукой Алексей Иванович. – С ними рядом стоять опасно.

В это время раздался звонок, мы пошли в свой класс. Ребята прямо расстроились. Ведь все думали, что мы первые на этих станках поработаем. А я разозлился на толстого директора. Я шёл и думал, что бы я с ним сделал, если бы разрешили. Сначала я подучил бы Борькиного братишку, чтобы тот на него плюнул. Потом посадил бы его на пятнадцать суток… Больше я ничего придумать не успел – мы встретили Владимира Ивановича.

– Вот, Владимир Иванович, это шефы называются! – сказал я.

– А что такое?

– Станочки привезли – их только из-за угла запускать.

– Неисправные?

– Им на свалке место! – завизжала Милка Орловская.

– Плохо дело, – сказал Владимир Иванович. – Я помню, вы мне давно про эти станки говорили. И Алексей Иванович их всё ждал. Чего ж теперь делать будем?

– Про них надо в суд написать, чтобы их всех уволили! – сказал я.

– Кого всех?

– Шефов.

– Так уж и всех, – засмеялся Владимир Иванович.

– А чего они! – сказал я. – Они, может, нарочно. Может, они вредители.

– Эх, Костя, – сказал Владимир Иванович, – тебя бы прокурором поставить.

– А чего? – говорю. – Этот директор точно вредитель. Он кричал всё время. И про барабаны что-то говорил.

– Ладно, ребята, – сказал Владимир Иванович. – Суд, вредители – это всё хорошо. Только вам ведь станки нужны. Вот вы и боритесь за то, чтобы они у вас появились. Попробуйте без суда.

– Владимир Иванович, – сказал Борька, – но ведь мы же сами станки сделать не можем.

– Верно. Зато многое другое можете.

– Что другое?

– Подумайте сами. Ладно? Даю вам неделю сроку. Вы же большие. Вместе подумайте. Не может быть, чтобы сорок пионеров с таким пустяком не справились. Ведь это же пустяк!

– Ничего себе пустяк, – сказал я. – Вы, наверно, чего-то про этих шефов знаете.

– Может, и знаю, – сказал Владимир Иванович. – Но вы всё же подумайте. Сами.

После уроков мы остались и думали часа два, но в тот день ничего не придумали.

Утром я сказал Зинаиде:

– А нам вчера два станка привезли.

– Ну и хорошо, – ответила Зинаида. Она одной рукой держала ложку, а другой листала учебник.

– Их только из-за угла включать, – сказал я.

– Ага, – отозвалась Зинаида.

– Ты лучше не агакай, ты лучше придумай, чего делать.

– Что делать?

– Чтобы нам их на хорошие обменяли.

Зинаида перевернула страницу и ничего не ответила. Мне надоело, что она не слушает. Сама же всегда говорит, чтобы я советовался со старшими. А я даже не советовался, очень нужно мне с ней советоваться. Я просто спросил. Потому что сам ничего придумать не мог.

– Я, может, тебя первый раз в жизни спросил. И последний. Это ты учти, – сказал я.

– Отстань, Костя. У меня экзамены на носу.

Я говорю:

– Покажи нос. Никаких экзаменов на нём нет. Очки есть, а экзаменов нет.

– Господи! – простонала Зинаида. – Когда же мама приедет?

Я говорю:

– Правильно. Вот мама приедет, я ей всё расскажу: что ты мне ни разу посоветовать не хотела и что ты за едой читаешь…

Зинаида уставилась в книжку, а на меня даже не смотрит.