Нынче всё наоборот - стр. 32
– Тогда я сам куплю.
И дверь магазина захлопнулась за Борькой.
Вика повернулась и пошла к Невскому. Теперь – одинокая и покинутая – она ещё больше чувствовала себя актрисой. Снег оседал на её бровях, таял, по щекам текли снежные слёзы, и Вике вдруг захотелось плакать по-настоящему.
Сзади послышался топот. С пирожками в одной руке, с лыжами – в другой догонял Вику раскаявшийся Борька.
– На, ешь.
Спокойствие и презрение! Нет – холодное спокойствие и ледяное презрение! Медленный, плавный поворот головы направо. Взгляд Снежной королевы. И голос из страны вечного холода:
– Ешь сам.
Но Борька до сих пор не понимает, что он предлагает пирожки актрисе. Он опять добродушный и очень преданный.
– Ешь, они тёплые.
От пирожков идёт пар. Вика ощущает запах промасленного, чуть сыроватого теста. Оно должно быть очень мягкое и тёплое. Такие пирожки нужно откусывать половинками.
– Ешь сам; чего пристал! – говорит Вика, чуть не плача.
– Я уже съел.
– Ах вот оно что! Он уже съел! – В голосе Вики снова появляются королевские интонации.
– Сколько?
– Три штуки, – нахально врёт Борька. – Три тебе, три мне.
– Ладно, – соглашается Вика. – Один я съем.
– Ешь все. Чтобы поровну было.
Но Вике хочется ещё немного пострадать.
– В крайнем случае – ещё один, – строго говорит она. – Пусть тебе будет четыре, а мне два.
– Ладно, пусть четыре, – уступает Борька.
Борькин пирожок исчезает мгновенно. А Вика ест медленно, наслаждаясь своим благородством и королевской щедростью: Борька съел четыре штуки, а она – две. Откуда ей знать, что у Борьки денег было только на три пирожка. Жуя, они пересекли Невский. И вот уже огни остались позади. Пирожки съедены. Вику снова одолевают прежние мысли. Ей хочется поговорить о своей будущей актёрской жизни, но глупый Борька ничего не понимает. Когда-нибудь он пожалеет об этом. Когда-нибудь… Но Вике нужно сейчас. Вика идёт и мысленно представляет себе такой разговор:
– Боря, я решила стать актрисой.
– Ой, Вика, правда?
– Конечно.
– Ой, Вика, здо́рово!
– Может быть, певицей…
– Ой, Вика!..
– Или лучше – в кино.
– Ой, Вика…
– Или, может быть, в театре.
– Ой, Вика, как же я?
– Ты? Ты будешь смотреть меня по телевизору, – холодно скажет Вика, и они разойдутся в разные стороны.
Так думала Вика. Наконец ей надоело разговаривать с собой, и она сообщила Борьке:
– Боря, я, наверное, буду актрисой.
– Актрисой? – спросил бесхитростный Борька. – А примут?
Вика посмотрела на Борьку сузившимися глазами:
– Кого примут?
– Тебя, – пояснил Борька. – Туда ведь только со способностями принимают.
– Уходи лучше отсюда, – сказала Вика.
Борька оторопел. Он никак не мог сообразить, что произошло с Викой. Разве он сказал что-нибудь обидное? Или, может быть, в актёры берут теперь и неспособных? Как их понять, девчонок?
И всё же Борьке не хочется уходить. И по затылку бить тоже не хочется. Такой уж чудак Борис Таланов. Он идёт рядом с Викой и, как нам это ни противно, пытается с ней разговаривать.
– Вика, смотри, «чайка» идёт…
– Вика, Владимир Иванович здорово катается. Да?..
– Вика…
А Вика молчит, как фонарный столб.
Молчание тяготит Борьку. Ему хочется разозлиться, а он не может, потому что он такой человек. Они идут вдоль забора, и Борька заглядывает в дверку. С груды кирпича смотрят на него, не мигая, два жёлтых огня.