Няня для Аллигатора - стр. 12

Что, как в школе? В туалет на контрольной приспичило? Проняло? Испугалась?

От этого сравнения уголки губ невольно ползут вверх, но она прекрасно остужает мой пыл.

– До того, как вы ознакомите меня с правилами поведения вашего ребёнка в вашем доме, позвольте мне для начала уложить Ксюшу спать. А то ведь наверняка плачет сейчас. Вы вообще представляете, как ей обидно? Она так скучала, все уши прожужжала, какой у неё хороший и добрый папочка! Так хотела вас дождаться. Мы и печенье это напекли, чтобы вам приятно было. А вы… – она качает головой, а в зелёных глазах плещется негодование и разочарование.

От неожиданности её слов я, признаться, так и застываю истуканом. Да язык словно прилипает к нёбу. Даже не сразу нахожусь, что сказать.

А не встретив сопротивления, зеленоглазая ведьма няня Аня лихо разворачивается на пятках и уходит с кухни, покачивая своим пышным бантом.

Из прострации меня вырывает голос Галины Андреевны:

– Олег Фёдорович, вы бы молочка с печеньем, а? Девочки так старались!

Мне кажется, или даже в голосе помощницы по хозяйству слышится упрёк? Чёрте что!

– Ладно, – устало вздыхаю вместо разборок. – Давайте своё молоко.

В мгновение ока женщина веселеет, ставит передо мной стакан, наливает из ковшика тёплого молока, добавляет ложечку мёда – так пьёт моя дочь – и придвигает ближе печенье.

С сомнением беру одно. Кривенькое, с разноцветными пятнами от потёкшей глазури, с дурацкими крендельками… Надкусываю и едва сдерживаю стон удовольствия. Это реально очень вкусно. Гораздо вкуснее, чем выглядит.

Песочная сдоба идеально мягко тает во рту, рассыпаясь на восхитительные крупицы. Привкус сладкий и солоноватый одновременно, за счёт шоколадных конфеток и кренделей.

Я съедаю несколько. Да что там съедаю! Проглатываю! Запиваю доброй порцией молока и благодарю Галину Андреевну, нашу добрую фею-крёстную. Без неё дом давно бы развалился, а я совсем бы пропал, разрываясь между Ксюшкой и работой.

Воспоминание о дочери навевают воспоминания и о её новой няне. Точнее, о её словах. И я иду в спальню к дочери.

Тихо заглядываю внутрь. Няня Аня лежит у стенки, а малышка горько плачет, уткнувшись в нянину грудь.

Я подхожу к кровати и ложусь с краю, с лёгкостью перекатывая плачущую кроху на себя.

– Прости меня, Ксюш, ладно? – шепчу, покрывая неуклюжими поцелуями влажное от слёз детское личико. – Папа очень устал от командировки и перелёта.

– И ты больше так не будешь? – спрашивает она, шмыгая носом.

– Не буду. – киваю с самым честным и серьёзным видом. – А ты будешь слушаться?

– Буду. Клятва на мизинчиках?

Ксюша протягивает мне согнутый крохотный пальчик, и я ничего не могу поделать. Взгляд притягивает к молодой женщине, лежащей за моей дочерью.

Это она научила Ксюшу? Наверное. Кто же ещё?

Мой взгляд пересекается с её, зелёным, и Анна вздрагивает, съезжая вниз по подушке.

– Ну раз вы больше не в ссоре, пожалуй, я оставлю вас наедине, – тихо говорит девушка. – А вы тут укладывайтесь спать. Уже действительно поздно, Кнопочка, и тебе давно надо было быть в кроватке.

Я вздыхаю про себя. Лежать с няней в одной кровати кажется мне безумием, волнующим не на шутку.

– Нет, няня Аня, не уходи, – не разделяет моих волнений Ксюша. – Полежи со мной. Подержи меня за ручку.

Анна бросает на меня пронзительный зелёный взгляд, но остаётся, сделав несколько глубоких рваных вздохов.